И нас качают те же волны

Мужик, убивший двух ее подруг, застонал, пошевелился и открыл глаза. Дик, оценив обстановку, прыгнул ему на грудь, вернее, поставил на оную грудь лапы и, как кинозвезда, продемонстрировал в торжествующей улыбке все сорок два молодых белоснежных зуба. Вероятно, он воображал себя полицейской собакой, преследовавшей опасного преступника и его задержавшей. Бандит слабо пискнул и опять закрыл глаза.

В это время в отверстие в заборе просунулась сначала женская головка. Над волосами красивого пепельного оттенка недавно явно потрудилась рука стилиста, но сейчас они были разлохмачены. Затем протиснулось и туловище в шортиках и маечке. Глазам участников драмы явилась стройная дама не первой молодости, но ухоженная и привлекательная. Общее впечатление приятности даме портили выражение злости на симпатичном личике и извергаемые ее ротиком децибелы:

– Дик, скотина! Вернись, свинья этакая!

Но, мгновенно обозрев рекогносцировку, дама онемела и застыла вторым столбом, на некотором расстоянии от Люси.

Люся ожила первой. Ее знаменитая реакция не подкачала и на этот раз.

* * *

Тем временем, в душе Катерины Ивановны бушевал шквал эмоций: ничего подобного ей наблюдать на родной улице еще не доводилось. Она чувствовала, что настал ее звездный час. Небеса не только даруют ей возможность реабилитироваться за позор прошлого, но и дают аванс на будущее. А главное – все опять связано с домом Тихановича! Ну не перст ли судьбы? С Ивановной происходило то, что один из классиков марксизма-ленинизма назвал головокружением от успехов: как-то уж очень быстро она забыла, что слава быстротечна, и все в мире преходяще.

Поскольку заборы во дворах были все же достаточно высокими, Ивановна взгромоздилась на банкетку, а потом еще сбегала и за скамеечкой. Она успела увидеть, как из-за кустов сирени выметнулся здоровенный мужик и кулаком огрел присевшую зачем-то и уже начинавшую подниматься Среднюю, как та кулем свалилась в траву. В этот момент неустойчивая скамеечка под ней дрогнула, и, чтобы не упасть, Ивановна, вцепившись рукой в оконную ручку (в другой был бинокль), Побалансировав, она ногой столкнула скамеечку на пол. На эти манипуляции Ивановна потратила какое-то время и упустила момент столкновения Амбала с Дылдой, а когда вновь прильнула к окулярам, увидела два лежащих на земле тела. В мужском пораженная женщина признала охранника Диму. Звезды сегодня были к ней необыкновенно расположены!

– У-у-у, сучонок! Добегался, – бормотала упоенно Ивановна.

Появление мэровской жены (а холеная дама, гневающаяся на Дика, была именно она) окончательно сразило Катерину Ивановну.

– Да что ж их всех туда черти занесли?! А Дима-то, Дима! – приговаривала она, несясь к телефону. Женщина понимала, во-первых, что во дворе Тихановича уже запахло жареным, а во-вторых, что тайна сия велика есть, и без милиции ей эту тайну не постичь.

* * *

Зоя Васильевна пришла в себя от того, что ее хлопала по щекам и орошала слезами Люся. Людмила Петровна, к которой вернулась способность соображать, рассудила: раз убийца (впрочем, выяснилось, что еще не убийца) находится под надежной охраной Дика, в чьей лояльности женщина уже не сомневалась, а появившаяся так вовремя его хозяйка хлопочет над постанывающей Милкой, сама она вправе заняться Зайкой.

И тут за калиткой началась активная возня, похоже было, что сбивали замок, а потом в распахнувшуюся от мощного удара ногой калитку ворвались люди в камуфляже. Бандита подняли с земли, заломили руки, надели наручники и увели в машину. Подъехавшая скорая (вызванная Катериной же Ивановной), погрузила пострадавших – Зою Васильевну и Людмилу Ивановну. Старший наряда пригласил оставшихся женщин проехать с ним для дачи показаний.

Только тут Людмила Петровна, пришедшая в себя окончательно, отдала себе отчет, что во дворе находится и еще одна женщина. Она все мельтешила за спинами полицейских, но, судя по тому, что ее никто не прогонял, имела на это право. Люся с запозданием признала в ней соседку стариков Любимовых, чуть не сделавшую заикой Милку.

Но Дик обезумел окончательно. Он то хватал за одежду Люсю и свою хозяйку и пытался их тащить, причем особого труда для него это не составляло – обе не страдали избыточным весом, то взлетал на крыльцо и, скуля, царапал входную дверь. На двери висел замок, и белела пожелтевшая полоска бумаги – полгода назад дверь опечатали.

Группа захвата застыла в нерешительности: зверюга выглядел очень убедительно.

– Да уймите же вы его, наконец! – неизвестно к кому обратился старший группы.