И нас качают те же волны

– Катя говорила, он гаденыш в отца, – напомнила Люся.

– Ну, мы же не знаем, сколько чего и в каких пропорциях там понамешано.

Мила, жившая, по большому счету, сердцем, а не разумом, поразила подруг логикой рассуждений, и они согласились: пусть ждет их возвращения в беседке. Люся с Зоей направились к подъезду, а Мила, войдя в беседку, была неприятно поражена. Прошлый раз они с Зоей были свидетельницами того, как аккуратно грызли семечки пожилые дамы, складируя шелуху в кулачки, а по мере накопления – в кулек. Видимо, и кроме них здесь проживало немало любителей специфически артюховского лакомства.

Вопреки представлениям мировой общественности, что артюховцы питаются исключительно красной рыбой (краснухой) и черной икрой, а их любимое лакомство – вобла с пивом, сейчас Людмила Ивановна могла бы запросто доказать, что это ошибочное представление. Судя по количеству подсолнечной шелухи, устилавшей толстым слоем пол беседки, любви именно к этому лакомству были покорны все возрасты жильцов дома «Впуклый угол». Местное юное поколение, похоже, воспитывалось здесь, как и везде, на личном примере родителей и сообразно их педагогическим воззрениям.

Тяжко вздохнув, Людмила Ивановна направилась к ближайшим кустам желтой акации – сломать пару веток и соорудить веник. Это, конечно, было нарушением принципов экологического равновесия, но другого выхода не было: сидеть в таком хлеву даже недолгое время она не хотела. Когда она, сметя в кучку шелуху, конфетные фантики и окурки, задумалась над вопросом – куда это все девать, за ее спиной пропел нежный детский голосок:

– Можно на мусорке взять картонную коробку и в нее сложить.

– Да? – приятно удивилась неожиданной помощи Мила. Две девочки, лет по десяти, которые до этого увлеченно играли на планшете, сидя на бортике песочницы, в тени грибка-навеса, сейчас стояли рядом.

– Это где?

– Возле кафешки. Они туда все коробки выбрасывают.

– Покажете, где эта мусорка?

– Нет.

– Почему?

– Мне мама не разрешает с незнакомыми разговаривать.

– Но ты ведь уже со мной разговариваешь! И ты первая со мной заговорила, разве нет?

– Я просто хотела вам помочь!

– Ну, так помогай, раз начала!

– Илюшка! – заорала девочка.

– Чего? – проорал рассекавший по асфальтовым дорожкам на самокате мальчик.

– Сгоняй на мусорку, привези коробку!

Илюшка сгонял и привез. Людмила Ивановна оторвала кусок картона и использовала его как совок. Дети с интересом за ней наблюдали. Когда мусор был собран, Илюшка вытащил из кармана маленький рулончик скотча и молча протянул его Миле.

– Спасибо! – поблагодарила Мила, обмотала коробку и соорудила некое подобие ручки.

– Давайте, отвезу!

– Ты мне показывай дорогу, а я понесу.

Отправились вчетвером, поскольку к ним присоединились и девочки – Маша и Яна.

– Мамы вас ругать не будут, что со двора отлучились без спросу?

– Нет, не будут, нас же трое, если что!

– А «если что» – это что?

– Ну, если вы педофил какой-нибудь!

– Я похожа на педофила?

– Так педофилы вообще на педофилов не похожи!

– А вы еще и старая. Может, если только захотите завезти нас, чтоб на органы сдать.

– Боже мой, откуда вы это все знаете?

– Это все знают, – снисходительно улыбнулись дети. – Вы, что ли, не знаете?

– Ну, вы постойте все же здесь!

Какая жизнь предстоит этим детям? – не в первый раз подумала Людмила Ивановна. – Как страшно за них! Как их уберечь? Вот они такие жесткие и умудренные, а все равно, наивные и доверчивые, и обмануть их так легко, а мир так жесток!

Когда, бросив коробку в мусорный контейнер, она возвращалась к стоявшим поодаль девочкам, увидела, что возле них появился приличного вида мужчина, и заспешила, подзаведенная недавним разговороам. Подходя, услышала нежный голосок Маши. Маша говорила:

– Пошел вон, козел! Сейчас в полицию позвоню! – и продемонстрировала айфон.

Мужик отпрыгнул от девочек и ошалело произнес, обращаясь к Миле:

– Спрашивал, на какую мне маршрутку садиться до мясокомбината! Ну и деточки! Вот так и угодишь в тюрьму ни за что, ни про что!

Мила кисло улыбнулась.

– На пятьдесят девятую. Извините их. Время такое.

Когда она говорила дочери о своих страхах за будущее внуков, Юля отвечала:

– Да, мама, время жесткое, но это их время, они в нем родились и сформируются. Это для вас, видевших другое время, оно кажется ужасным, а они – дети своего.

Сейчас Мила пребывала в растерянности: кто в этой ситуации достоин большего сочувствия. Мужчина, судя по возрасту, одной ногой крепко стоял в Милином времени, а другой пытался утвердиться во времени этих детей. Скорее, он только занес вторую ногу, а теперь застыл в раздумьи: стоит ли ее опускать.

Тронулись в обратный путь. Мила все переживала, что мамы девочек, обнаружив их отсутствие, будут волноваться, и как могла поспешала. Маша ее успокаивала:

– У Янки мама – алкашка, ей до фонаря, где Яна.

– А вот и не до фонаря! Моя хоть и алкашка, но в беседке убирает, а твоя Лизка с друганами только гадить умеют, а убирать должны другие, – и кивнула на Милу.

– Девочки, давайте жить дружно! А Лизка у нас кто?