И нас качают те же волны

– Посмотрите на пометки на обратной стороне: было уже два подворных обхода, год назад и полгода назад. Чумаченко Ольга Владимировна – это, конечно, свекровь Наташи – умерла. Чумаченко Вадим Алексеевич, экс-супруг, – выбыл в Челябинскую область. Остается Антон Вадимович. Я не думаю, что мы там узнаем что-нибудь про судьбу колец, но, может, хоть книги выручим.

– А какие там книги?

– О, разброс вкусовых пристрастий! К примеру, Даниил Андреев, «Роза мира», предполагаю, что для мамы, Козьма Прутков, «Сочинения», возможно, для папы, Бронте, «Грозовой перевал» – это, конечно, для бабушки, ну, и пара детективчиков – для себя.

– А что за «Роза мира»? – блеснула отсутствием эрудиции непосредственная Мила.

– Серьезная вещь, для любителей-интеллектуалов. Не рассчитана на широкую читающую публику города Артюховска.

– А ты сама-то читала?

– Полистала, – призналась честная Зоя. – По долгу службы, так сказать. Все-таки культовая вещь. Но – не мое. Мистика, религия, философия… Вселенная многослойна, слой Земли, в котором мы живем – перекресток, где встречаются системы других миров… Выше – миры просветления, ниже – миры возмездия.

– Интересно! Надо будет почитать, – решила Люся, возжелав расширить круг любителей-интеллектуалов Артюховска.

– А может, культовая вещь – для папы?

– Не факт! Может, как раз детективчики – для папы, а парнишка серьезными вещами увлекается и почитывает на досуге «Розу мира».

– Да, а с мамой-то они не в ладах! – вспомнила Люся. – Она же его отселила в родительский дом. Чего ж он ее записал?

– Или он сам отселился! Или папа воздействовал.

– И что ж он – матери книги домой доставлял? Или она сама не в состоянии была до библиотеки дойти?

– Кто же знает!

– Зайка, в библиотеках ведь каждый год – перерегистрация читателей? – вспомнила Мила.

– Ну да.

– И сведения о читателях всегда уточняются? И изменения фиксируются?

– Обязательно!

– Вот интересно: Антон Вадимович уже три года временно не работает.

– Мы же сведения со слов читателей записываем. Если нам говорят, что человек счетоводом или начальником ЖКХ работает, мы же не станем проверять каждого!

– Как же он живет, здоровый лоб? Что кушает, во что одевается?

– Значит, папа кормит, он у нас предприниматель.

– И что ж он там предпринимает, интересно?

– Наверно, плохо предпринимает, раз выбыл в Челябинскую область.

– Может, там предпринимает.

– А может, недоросля своего устал содержать, устранился.

– Ну, не будем гадать. Потопали?

– Пошлепали!

– Поскакали!

* * *

Дом под номером 68 хранил молчание, как казалось женщинам, жутковатое. Окруженный глухим забором из плотно пригнанных досок, он не давал возможности даже заглянуть в щелку. Звонок на калитке бездействовал, на стук и громкие крики «хозяева!» непрошенных гостий не реагировали ни хозяин, ни пес, который, вероятно, в этом дворе отсутствовал. Рассуждая логически, подруги пришли к неизбежному выводу, что даже самый дряхлый и ленивый пес тявкнул бы хоть пару раз рефлекторно, заявляя о своем существовании. Мог быть еще вариант: хозяин держал породистого дрессированного сторожа, который голоса не подает и позволяет незваным гостям войти, а выйти – нет. Но, опять же, включая законы логики, женщины рассудили, что временно неработающему уже три года Антону Вадимовичу нечем было бы кормить столь аристократичного сторожа. Разве что приучить его к рыбной диете, поскольку в Волге, даже и в ее нынешнем плачевном состоянии, сорная рыба еще водилась. В этом случае любой нормальный пес не откажется от кусочка хлеба и, тем более, косточки. И, вполне возможно, слегка манкирует своими обязанностями. Так рассуждала опытная Зоя Васильевна, когда заныкивала от Умки его законную косточку, готовясь к походу.

Можно было бы сделать на обратной стороне формуляра еще одну пометку: 28-го июня – подворный обход, хозяева отсутствовали, и с чистой совестью вернуть формуляр в библиотеку. Но, во-первых, День добрых дел для Зои Васильевны еще не закончился, а во-вторых, в ней взыграло профессиональное самолюбие и обида за родную библиотеку, фонды которой нагло расхищались подобными Чумаченко. Третьим соображением было то, что рядом присутствовала Люся, которую, как известно, любят собаки. Ну и, в-четвертых, на Зою Васильевну вопросительно смотрел коллектив. А на миру – и смерть красна! Зоя нажала на щеколду и толкнула калитку.

Калитка открылась, демонстрируя неширокую асфальтированную дорожку, ведущую к крылечку. Асфальт, правда, потрескался, и сквозь него пробивалась травка, но дорожка свидетельствовала о том, что когда-то в этом доме жил рачительный хозяин. Не чета нынешнему. Об этом же свидетельствовало и нарядное резное крылечко, выкрашенное голубой краской, уже облупившейся. Двор тоже зарос травой. В обозримом пространстве не наблюдалось ни обленившейся дворовой шавки, ни бдительного молчаливого зверя-аристократа. У Зои Васильевны мелькнула меркантильная мысль, что, вероятно, Умка-таки получит на ужин свою заслуженную косточку.