И нас качают те же волны

– И как бы я объяснил, что я делал в чужом дворе? Тем более, что хозяин дома пропал?

– И ты хотел подарить мне ворованное? – закричала Лиза.

– Да почему ворованное-то? Я его нашел!

– В чужом доме!

– Да если бы Сергей Михайлович вернулся, я бы его отдал!

– Это каким же образом? Если ты мне его хотел подарить! Просто тебя Чума опередил!

– Сергея Михайловича уже полгода не было!

– А должен год пройти, чтобы человека стали считать отсутствующим и пять – чтобы умершим!

– Год уже прошел! Я не Пенелопа!

– При чем тут Пенелопа? И что прикажешь теперь с этим кольцом делать? Если ты сейчас с ним явишься в полицию, вряд ли даже твой папа сумеет тебя отмазать! В свете последних событий!

– Не трогай папу!

– Ну конечно! И маму тоже! Твоих любящих папу и маму!

– Как будто твои папа и мама тебя не любят!

Бурный диалог меньше всего походил на голубиное воркование влюбленных. И это был не тот случай, когда милые бранятся – только тешатся. Казалось, грядет рукоприкладство.

– Ну и что! – Лиза исчерпала свои аргументы. Последняя фраза была сродни отчаянному хлопанью дверью уходящего побежденного. Но последнее слово, согласно ею самой заведенной традиции, должно было остаться за ней.

– Ну и все!.. – суммировал Никита все вышесказанное.

Однако не на ту напал! Лиза не собиралась нарушать собственные традиции.

– Дурак!

– Найди умного!

– Горе ты мое, – тяжко вздохнула Лиза, и, наконец, настал штиль.

Людмила Ивановна и мама Лизы в этот бурный диалог, состоящий сплошь из восклицательных знаков, не вмешивались, только, оглушенные, переводили взгляды с одного на другого.

– Ребята, – наконец осмелилась Людмила Ивановна. – Если вы не возражаете, я возьму это кольцо на время. Я все-таки надеюсь разобраться в этой истории. Могу написать расписку.

– Не надо расписку. Мы не возражаем, – с облегчением сказала Лиза. Ей претила мысль, что это колечко, от которого вдруг повеяло криминальным душком, будет у нее в доме. – А вы в полицию его не понесете?

– Ну что вы, нет. Пока, во всяком случае.

– Если бы у вас получилось разобраться, – с надеждой вымолвил Никита – не муж, но еще мальчик, как выяснилось.

– А как вы разберетесь? – поинтересовалась мама Лизы.

– ОБС, – пожала плечами Мила.

Прощаясь с Людмилой Ивановной на площадке, Лиза горестно вздыхала.

– Ну, что мне с ним делать?

– Да ничего вам с ним делать не нужно. Это ведь все ради вас затевалось, прочувствуйте! Перерастет, перемелется!

– Да, а пока перерастет, еще чего-нибудь натворит!

Тон у девушки был уже совсем другой – доверительный.

– Ну – немножко повоспитывайте!..

– Как?. Ему двадцать два!

– Да, поздновато, – вздохнула Мила. – А то я могла бы порекомендовать вам один педагогический прием из арсенала моего зятя.

– Ваш зять – педагог?

– Я бы сказала, это у него от Бога.

* * *

Как-то молодая семья Емельяновых отправилась в супермаркет за покупками в полном составе, поскольку мальчиков оставлять дома одних было несколько рискованно. Вполне адекватные и легко внушаемые поодиночке, вместе они представляли собой некую сущность, новообразование, каждая половинка которого была вполне самостоятельна физиологически, а мозг был един. Вернее, мозг каждой половинки работал на одной волне с мозгом другой, в едином ритме и направлении. И этот общий мозг интегрировал такие идеи по части каверз, которые не способен был породить поодиночке мозг ни одной из половин.

Пока Юля с груженой тележкой стояла в очереди в кассу, Стас пошел взглянуть на машину. Мальчики, потихоньку дистанцировавшись от потерявшей на какой-то миг бдительности мамы, устроили игру в прятки и спрятались надежно. Мама решила, что сыновья без разрешения, поскольку она была занята с кассиром, убежали к папе, и, толкая тележку к выходу, уже готовила для мальчиков речь по этому поводу. Когда мама с тележкой вышла из магазина, первым вопросом шедшего навстречу папы был – «а где мальчики?».

Папе и маме хотелось бы мчаться назад в магазин быстрее молнии, но ноги у них буксовали. Юля побежала к лифту, поскольку мальчики любили на нем кататься, а эта возможность выпадала им нечасто. Папа, пометавшись без толку какое-то время по залу, включил свои технические мозги и попытался рассуждать логически. Логика подсказала ему, что нужно встать в центре зала и ловить чутким ухом нехарактерные для магазинного обычного шума звуки. Ухо уловило звук разборки неподалеку, и он, по-прежнему буксуя, стал передвигаться на этот звук. Два хулигана семи лет от роду стояли, понурившись, в виду перевернутой тележки с хлебобулочными изделиями, перед разьяренным дядей-администратором. Дядя фальцетом вопрошал «Где ваши родители?».

По дороге домой медленно остывающие родители ломали головы над способом наказания. С одной стороны, дети в самом деле притомились топтаться в очереди, с другой – надо было как-то так решить вопрос, чтоб впредь неповадно было. Пока стояли в пробках, родители остыли окончательно, и это, несомненно, свидетельствовало о пользе пробок в некоторых случаях. Дома папа сказал: