И настанет день третий

В порыве бессильной ярости я сжал кулаки. Хотелось разнести вдребезги, стереть с лица земли это адское устройство. Пусть пылающие бревна обрушатся на головы мерзких горбунов и сожгут их дотла, чтобы не осталось ни уголька, ни пылинки, ни самой памяти. С ненавистью глядя на грубо сработанные валы и шестерни, я и вправду принялся измысливать план. Машина то деревянная, гореть будет хорошо, весело так гореть. И починят ее ох как нескоро. Деревьев таких… Я смерил взглядом вал, идущий к жерновам. Сделан он был из пяти скованных между собой гигантских древесных стволов. Деревьев таких на Земле и не встретишь уже поди. Вырубили все давно, а если где и остались, то неизвестно, кто до них первым доберется слуги Дьявола или трудолюбивые китайские лесорубы.

Но чем больше мне хотелось поджечь адскую мельницу, тем больше нарастало убеждение, что от этого ничего не изменится. Узников бросят на другую, может даже более изнурительную работу, ну а меня… меня тут же перетрут на этих же самых жерновах.

– Приготовься, – толкнула меня ведьма. – Подходим.

То, что подходим, я видел и сам. Вращающийся жернов грохотал над самыми нашими головами. Как я не старался, но отделаться от страха, что многотонное каменное колесо вот-вот сорвется и прихлопнет всех нас, никак не удавалось. А тут еще и лезть прямо под него. Куда придется бежать я уже отчетливо видел. В центре нижнего неподвижного жернова чернела дыра, в которую и просыпался мелко перетертый красный порошок. Это была не тоненькая струйка, это был целый водопад алого песка. Извергаясь из жернова, он падал в пробитый в полу колодец. Каменная нора уходила куда-то вниз, должно быть уже на седьмой уровень.

– Принесешь мне чуток, – жалобно попросила ведьма. – Из меня то бегунья плохая, да и руки заняты. Ведь не могу я свинец бросить. Заметят сразу.

– Принесу сколько смогу, – пообещал я. После всего, что старуха для меня сделала, грех было не возместить должок.

– Не ходи, – рыкнула Диона. – Увидят, разорвут. Это неповиновение. Это кража их тайны. Демоны такое не прощают.

– Двум смертям не бывать, а одной не миновать, – я быстро осмотрелся по сторонам. – Да и нет никого. От горбунов нас закрывает край жернова. Так что можно рискнуть.

– Давай, родной, – взвизгнула ведьма. – Сейчас самое время.

Тридцать метров туда, тридцать обратно. Что может быть проще? Но когда ноги подгибаются то ли от боли, то ли от ужаса, когда перед глазами плывет туманная пелена, когда каждый удар сердца звучит как бой курантов, отсчитывающих мгновения твоей жизни, вот тогда тридцать метров превращаются в тридцать километров, секунды растягиваются в часы, а воздух загустевает словно упругая липкая смола. Но выбор сделан, назад дороги уже нет. Понимая это, ты обезумев рвешься вперед. Ты кричишь, заглушая страх и малодушие. Ты машешь руками, в тайне надеясь, что они вдруг превратятся в крылья. И, черт его знает, может тебе повезет.

Мне повезло. Я избежал хватки смертоносных когтистых лап, в спину не вонзился рой отточенных стрел, и упал я всего один раз, причем на самом последнем шаге. Не вставая с пыльного каменного пола, я принялся обеими руками хватать теплый алый порошок.

Все звуки тонули в грохоте вертящегося жернова, но движение у себя за спиной я засек сразу. Что-то кольнуло в самом уголке глаза, что-то необычное, что-то, чего не было раньше. Странно лишь, почему суматоха началась среди вереницы грешников, а не в рядах грозных охранников. Ведь если мой рывок заметили, реагировать должны именно они.

Не ожидая ничего хорошего, я обернулся. От увиденного сердце похолодело, и не просто похолодело, оно покрылось льдом и, кажется, перестало биться.

Ведьма вырвалась из колонны обреченно бредущих каторжников, подскочила к краю жернова и устроила там настоящий спектакль. Она что-то дико кричала и размахивала руками. Слитки свинца оказались брошенными на пол, и старуха ничуть не боялась наказания. Какое там наказание, ее впору награждать. Выполняя свой ведьмовский долг, она с жаром указывала на вора. Не сложно было догадаться, кто тот неудачник, позарившийся на сокровище подземного царства. Не оставляла сомнения и участь его ожидавшая.

Несколько мгновений я не мог пошевелиться. Оглушенный, раздавленный, скованный диким страхом, я продолжал стоять на коленях, сжимая в ладонях две пригоршни заветного красного порошка. Что делать? Оставаться на месте в ожидании страшной расправы? Бежать назад, кинуться на ведьму и первым же подвернувшимся под руку камнем размозжить ей башку? Участь это мою не облегчит, но зато в свой последний миг я с чувством выполненного долга буду сознавать, что избавил мир от коварной, подлой гадины.