И настанет весёлое утро

Олеся смутилась. Что сказать Тамаре? Она уже слышала, что этим людям понравился мальчик – Толя Нестеров и на днях они, наверно, за ним придут.

– Олеся, это моя мама. Ты не веришь? Тамара расплакалась.

Мама и папа

Неизвестно, по каким делам Вера Александровна ездила в город. Мало ли у заведующей в городе дел!

А на следующий день опять приехали те двое. Они привезли с собой узелок. В узелке было платье для девочки, туфли, кофточка и панамка. Они прошли прямо к Вере Александровне. Вера Александровна позвала Тамару к себе. Она сказала:

– Тамара, ты теперь будешь жить не в Сосновке, а у мамы с папой. Твои мама и папа пришли за тобой.

И Тамара ушла. Она обещала приезжать к ребятам и к тёте Нюре, она со всеми попрощалась, и Вера Александровна дала ей большой пакет на дорогу. У тёти Нюры текли слёзы, но она сказала, что это от радости. Она поцеловала Тамару, поправила на ней панамку, застегнула пуговицу на кофточке и сказала:

– Ну, в добрый час! До свидания.

Сосны шумят

Сосны шумят. Машут ветками, сыплют жёлтой хвоей на землю, на крышу деревянного дома, к дверям которого прибита вывеска: «Средняя школа».

Война кончилась давно. Кончилась славной, незабываемой победой.

Давно уже в деревне Сосновке нет Дома ребёнка.

Все дети стали взрослыми. Но они до сих пор помнят этот деревянный дом и сосны, которые всё шумят и шумят в вышине.

А ещё они помнят тех людей, которые в те далёкие трудные годы старались сделать их жизнь беззаботной и радостной.

Ростик и Кеша

Глава первая.

Пришёл Кеша

Наконец Ростика оставили в покое. Теперь он сидел на крылечке изоляторного домика и больше не кашлял. Елизавета Елизаровна, сказав: «Нет, это не пертуссис», – удалилась в свой кабинет.

«Пертуссис» – на докторском языке означает «коклюш».

Ростик обрадовался. Выходит, никакой у него не коклюш. Славно!

«Славно», – подтвердила весёлая берёзка, которая росла рядом с крылечком. Так, во всяком случае, показалось Ростику. Куст орешника молча кивнул, но не потому, что хотел принять участие в разговоре, а потому, что как раз в этот момент, раздвигая ветки, из куста выбиралась собака. Она остановилась перед Ростиком, шумно подышала, свесив язык, и спросила:

– Ты кто?

– Ростик, – ответил Ростик.

Собака осторожно приблизилась, понюхала Ростикову коленку.

– А я – Кеша, – сказала она. – Я тебя не боюсь?

– Нет, – сказал Ростик. – С чего бы это?

Собака вильнула хвостом, завернув его колёсиком.

– Ты не бросаешь в собак камнями?

– Да ты что?!

– А палки не бросаешь?

– И палки не бросаю.

Кеша опять вильнул хвостом-колёсиком.

– Ты мне помоги, – сказал он.

– Хорошо, – сказал Ростик. – А как?

– Надо поговорить с Глебом.

– Кто это – Глеб?

– Самый хороший человек на свете. Он взял меня к себе вчера на всю жизнь. И назвал Кешей. Правда, хорошее имя?

– Да. А как тебя раньше звали?

– Звали… – сказал Кеша грустно. – Тузиком звали. А потом – Развелитутсобак.

– Не может быть! Такого имени нет.

– Вот я и думаю, не должно быть.

– А почему ты убежал от Глеба?

– Я убежал?! Я не убегал. Меня выгнали!

– Глеб?

– Да почему Глеб! Дедушка выгнал. Бросил в меня камень, а потом палку, а потом… ботинок.

– За что же?

– Он сказал… Как это он сказал? В общем, нехорошо сказал. Глисты.

– Да уж… – Ростик даже смутился. – Ну и что же теперь?

– Я вот тебя прошу: помоги мне.

– Что же нужно сделать?

– Не знаю… – Кеша помолчал, опустив голову. Потом поглядел на Ростика. – Пойдём со мной, ты Глеба позовёшь. Он ведь ждёт, а дедушка меня даже к калитке не подпустит. Пойдём.

– Я не могу, – огорчился Ростик.

– Почему?

– Я ведь не один живу. Я в детском саду. На даче.

– А почему ты сидишь здесь один?

– Потому что тут изолятор.

– Я не знаю такого слова… – вздохнул Кеша.

– Изолятор? Ну, в общем, больных сюда отделяют от здоровых.

– Ты больной?

– Нет. Я рисину вдохнул, из рисовой каши. Закашлялся. А они подумали – заболел. А потом передумали.

– Чего же тогда оставили тебя здесь?

– Так… На три дня. На всякий случай.

– Ну вот, – сказал Кеша. – Со мной ведь и случился случай.

Кеша подошёл к Ростику и положил ему голову на колени. Ростик эту голову погладил. Одно ухо у Кеши было рыжее, и кончик хвоста тоже рыжий. И на белом боку рыжее пятно. Глаза у Кеши были большие, тёмные и невесёлые. Видно, Кеше в жизни несладко пришлось.

– Понимаешь, – сказал Ростик, – если я уйду, меня будут искать и беспокоиться.

– А если попросить, чтоб отпустили?

– Шутишь? – сказал Ростик. – Меня ни за что не отпустят.

Колёсико Кешиного хвоста развилось и повисло прутиком.

– Ничего не поделаешь, – сказал он и зевнул долгим, нервным зевком. – Я так долго был ничьей собакой, я думал…

Кеша не успел договорить.

– Пошли! – перебил его Ростик.

– С ума сошёл! – всплеснула веткой берёза.

– Я не больной, – решительно сказал Ростик. – Я просто вдохнул рисину и закашлялся. Значит, мне можно ходить. Мария Васильевна ушла с ребятами за ромашками. Обед ещё не скоро. Пошли, Кеша, ну что ты стоишь!

Кеша сорвался с места, нырнул в ореховый куст, распугал солнечных зайчиков.