И не только о нем...

«В работе бальзамирования проф. Збарский принимал самое близкое участие как биохимик. Проф. Збарскому вместе с проф. Воробьевым комиссия по увековечению памяти В. И. Ленина поручила дальнейшее наблюдение… дабы сохранить на продолжительное время».

Вот тогда-то и был выписан постоянный пропуск на вход в Мавзолей.

«Он сохранился до нашего времени, — пишет П. Николаев в своем очерке о Б. И. Збарском в журнале «Собеседник» в 1985 году, — которое оставило свой след на этой реликвии: потрепались обложки, затерлись уголки, поблекли фиолетовые чернила на развороте документа».

Придет час, когда этот пропуск окажется недействительным.

МОСКВА, КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ.

7 ноября 1918 года здесь, в первую годовщину Октябрьской революции, Владимир Ильич открыл мемориальную доску.

«Павшим в борьбе за мир и братство народов».

Мемориальная доска-барельеф работы одного из крупнейших скульпторов России Сергея Коненкова.

Здесь, у Кремлевской стены, были похоронены 238 красногвардейцев и солдат, погибших в Октябрьскую революцию.

«За мир и братство народов».

И ныне, как и в восемнадцатом году, звучат эти слова, сформулированные тогда, в дыму и пожарах гражданской войны и интервенции.

Потом здесь найдут вечный покой Свердлов и Фрунзе, Дзержинский и Куйбышев, Киров и Орджоникидзе, Клара Цеткин и Жуков…

И — Ленин.

Красная площадь.

В старину Красная означало — красивая.

Собор Василия Блаженного, Лобное место, каменный помост, с которого читались царские указы, памятник Минину и Пожарскому, Спасская башня, Кремлевские куранты…

Речь Ленина здесь в 1918 году была кратка и страстна.

Напомнил: «…история России за целый ряд десятилетий нового времени показывает нам длинный мартиролог революционеров. Тысячи и тысячи гибли в борьбе с царизмом. Их гибель будила новых борцов». Призывал — подражать их бесстрашию и героизму, дать клятву перед их памятником идти по их следам. И провозгласил лозунг: «Победа или смерть».

Именно так стоял вопрос в восемнадцатом году.

Красная площадь.

Мавзолей Ленина.

Планета давно привыкла к этой неотъемлемой частице сегодняшней Москвы, навечно вписавшейся в неповторимый ансамбль Красной площади.

Мавзолей стал символическим обозначением центра мирового революционного движения, памятью России, памятью Мира, памятью Человечества.

Проект его, как мы уже писали, принадлежит академику Алексею Викторовичу Щусеву. Писали и о том, что поначалу Мавзолей был деревянным.

Затем его заменили другим, точно воспроизводящим архитектурный облик деревянного, но облицованным черным и серым лабрадором и красным украинским гранитом. Таким образом, общая композиция сохранилась, но увеличилась монолитность здания.

Мрамор, порфир, Лабрадор и габронит — из карьеров Украины, венчающая Мавзолей плита — из красного порфира Карелии, колонны — из различных пород гранита, привезенного из многих, если не всех республик страны.

Над дверями, ведущими в Мавзолей, плита черного гранита.

В нее врезано (из красного полированного гранита) единственное слово —

ЛЕНИН.

Сюда, в Мавзолей, в марте 1953 года был внесен второй саркофаг.

Со Сталиным.

Сталин лежал рядом с Лениным.

И на Мавзолее к слову «Ленин» добавилось: «Сталин».

Спустя несколько лет после Двадцатого съезда, по решению государства, саркофаг с телом Сталина был вынесен из Мавзолея и Сталин похоронен в земле у Кремлевской стены.

На гранитной плите Мавзолея осталось одно, единственное — ЛЕНИН.

Ленин был и остался — единственным.

Надежда Константиновна Крупская жила на территории Кремля и часто посещала Мавзолей.

Борису Ильичу сообщали о предстоящем визите, и он немедленно выезжал, как бы ни был занят на кафедре биохимии или в лаборатории.

Как-то она позвонила в комендатуру, что придет. Борис Ильич ждал ее, и они вместе подошли к саркофагу.

Долго всматривалась в знакомые черты. Потом повернулась к Збарскому, тихо сказала:

— Борис Ильич, он все такой же, а я так старею…

Через полгода, в 1939 году, она умерла.

…Борис Ильич говорил мне:

— А вы знаете, Сталин после войны так ни разу и не вошел в траурный зал. Когда на Красной площади были парады и демонстрации, несколько раз предупреждали, чтобы я был готов встретить Сталина, если он задумает спуститься к саркофагу. И всегда в эти дни я ждал его там, в Мавзолее. Но за все эти годы в траурный зал он не спустился.

— Чем вы объясняете?

Пожал плечами.

— Не могу вам сказать.

— Но все-таки?

— Может быть, боялся…

— Чего?