И небеса пронзит комета

Эдит давно уже твердит мне, что вопрос нужно решать радикально. Эдит вообще недолюбливает семейство Кмоторовичей. Да и человек она черно-белый: да-да, нет-нет, прочее – от лукавого. Неудивительно. Работает-то она в Корпорации и очень, гм, близка к Ройзельману. А там мямлей не держат. Да она и по сути такая – резкая, нередко непредсказуемая, ее, как она сама выражается, частенько заносит на поворотах. А поворотов этих в ее таинственной работе немало. Кстати, вот забавно, Эдит говорит, что я благотворно на нее влияю. Мол, если я буду рядом, она не наделает глупостей. Странно, конечно, но… черт ее знает. Чужая душа – потемки. Злые языки говорят об Эдит всякое, в том числе и о ее якобы чересчур разносторонних сексуальных вкусах: от… Ройзельмана до скромной лаборантки. Вообще-то что-то такое я замечала, и даже… все-таки мы дружим довольно давно… Ладно, поживем – увидим. Сейчас-то мне совсем не до того.

Бродить по бутикам надоело мне быстро – самочувствие было, как в старом анекдоте: «Как вы себя чувствуете? – Ох, лучше бы я себя вообще не чувствовал!» Ноги были как ватные, спину ломило, живот ныл, перед глазами то и дело проплывали темные и наоборот – светящиеся пятна, так бывает, когда смотришь на солнце без темных очков. Да что ж это такое? У меня ж только седьмой месяц пошел! А дальше что будет? Если не полегчает, а то и, черт побери, хуже станет, я же повешусь, вот честное слово. Невозможно так жить!

В общем, купила я только какой-то мелочовки – самой крупной покупкой стали легонькие босоножки с переливающимися искрами в прозрачном каблуке. Вообще-то уже осень, да и каблук мне сейчас… не очень, но ведь к будущему-то лету я смогу уже нормальную обувку надеть! Юная продавщица упаковала коробку в фирменный пакет, улыбнулась с дежурным «заходите еще», впрочем, прозвучавшим довольно искренне – почему-то, взглянув на мое пузо, все вдруг начинают страшно меня любить. Убила бы!

И тут, видимо, чтобы доставить мне полное счастье, небеса послали мне навстречу, гм, даму. Да нет, дама как дама, прошла – и ладно. Но эта… слов не найду… особа вылила на себя, наверное, ведро духов – сладких, густых, отвратительных. Я чуть не задохнулась и, пытаясь отдышаться, решила, что хватит с меня шопинга, пора свежего воздуха глотнуть.

Кстати, о свежем воздухе! Заскочив в ближайшую табачную лавочку, я купила пачку «Данхилла». Все (первый – муженек, естественно) твердят, что мне нужно себя ограничивать – идиоты! С чего бы это? Из-за детеныша внутри? Да вот еще, ничего с ним не случится! Эдит говорит, что организм беременной женщины способен справиться с любыми нагрузками, там природа десятикратный запас прочности заложила. А кому и разбираться в этом, как не ей. Медик все-таки. Ну, или биолог, черт их разберет.

Первую сигарету я выкурила на выходе из торгового центра. Уже смеркалось. Несмотря на прохладу, в летних кафе практически не было свободных мест: похоже, все городские олухи, включая туристов, вывалили на улицы в ожидании кометы, будь она трижды неладна. Вроде бы какой-то зеленоватый светлячок действительно виднелся над заходящим солнцем.

Вообще-то я не терплю скоплений народа (магазины – исключение, там я воспринимаю публику как интерьер), но сейчас, глядя на беззаботные толпы, мне внезапно захотелось… поучаствовать в процессе, что ли. Сесть на террасе, как тысячи других гуляющих, выпить, расслабиться. Вероятно, это разыгрался мой дух противоречия: ведь правильный мальчик Валентин категорически не одобряет, когда я употребляю алкоголь. На юбилее Алекса он мне при всей своей мягкотелости чуть скандал не закатил – из-за какого-то несчастного бокала слабенького сухого, подумать только! Не одобряет он! Да кто он такой, чтобы одобрять или не одобрять мои поступки?!

Нет-нет, я вовсе не собиралась напиваться. Но порция (или две? Почему нет?) хорошего коньяка с кофе – кажется, это именно то, что доктор прописал. Сосуды расширить.

Я быстренько выбрала кафешку с правом продажи алкоголя, отыскала свободный столик (для компаний он был слишком мал, видимо, поэтому его все игнорировали) и, сделав кельнеру заказ, откинулась в плетеном кресле и закурила. Все вокруг – можно было даже не прислушиваться – наперебой трещали об этой дурацкой комете. Нашли, понимаешь, смысл жизни. А я…

А я просто не знаю, куда себя деть. Мне тесно в самой себе. Мой ребенок, мое тело, моя жизнь – это тесная жесткая клетка, в которой ни выпрямиться, ни вытянуться. Я бешусь от этой скованности, потому что хочу бежать, лететь, хочу ничем не стесненной свободы… Но, куда бы я ни отправилась, моя клетка всегда со мной. Неужели другие этого не чувствуют? Сама я живу так, словно у меня перманентный, не зависящий от наличия беременности токсикоз. Или, хуже того, неизлечимая мучительная чесотка.