И нет тебя дороже

— Но даже, если допустить, что она сама все это состряпала, то непонятно, зачем ей это было нужно? — удивлялся Петров. — Она, что, в газету пойдет работать и заранее очки набирает?

— Кто знает, как сложится судьба, — глубокомысленно изрек Гуменюк. — Может и пойдет.

В жизни действительно всякое случается, но никто никогда не слышал, чтобы Инна говорила о том, что собирается стать журналистом. Не собиралась она в газете работать. Также, как и в школе. И то и другое было ей одинаково чуждо.

— Зачем? — пожал плечами Михальянц. — Ей вообще незачем работать. Деньги ей не нужны.

— Меркантильный ты, Михальянц. Разве люди работают только ради денег? — спросила Петрова.

— А ради чего? — удивился Михальянц. — Не знаю, как женщина, но мужчина должен приносить их в дом. На мужчине лежит тяжелая обязанность обеспечить семью всем необходимым. Для этого нужны деньги. А моя жена, как и Инна, работать не будет.

— Потому что на ней будет лежать тяжелая обязанность окружить тебя заботой и комфортом? — поддела его Женя.

— Комфортное существование я ей создам, — обиделся Михальянц. — А она детей будет рожать и воспитывать. Если пойдет работать, кто будет ими заниматься?

— Няню пригласишь, — подсказал Гуменюк. — А потом гувернантку наймешь. Сейчас многие так делают.

— Никакая няня мать не заменит. Семья и дети — вот предназначение женщины. Как только она выходит за эти рамки, с ней тут же случаются всякие неприятности, — назидательно произнес Михальянц. — Вот как с Минковой.

— Да, Минкова меня о-очень удивила, — протянул Андрей.

— И чего ей, в самом деле, дома не сиделось? — пожала плечами Боцманова. — Все бросила и умотала. В Италию ее потянуло! Чего ей здесь не хватало?

— Все того же — денег, — сказал Михальянц. — Предложили заработать, вот она и поехала.

— Посредине учебного года? Ехать на заработки? — пожала плечами Женя. — Безответственность какая-то. Было бы у нее и в самом деле трудное материальное положение, она бы так не одевалась. По ней не видно, что она из нуждающейся семьи.

— Она у матери одна. И мать у нее неплохо зарабатывает, — согласилась Машкина.

— Точно. Она в салоне красоты работает. Говорят, нарасхват там, — добавила Боцманова.

— Минкова, она… — Петрова помолчала, подыскивая подходящее слово, — несерьезная какая-то…

— Бесшабашная, ты хотела сказать, — поправила ее Боцманова. — То конкурс этот, то Италия, то с байкерами связалась.

— С какими байкерами? — удивилась Женя.

— Да вон, Света видела, как она по городу раскатывалась с этими, в косухах, да, Свет?

Машкина кивнула. Было такое, она и в самом деле видела, как Вероника и ее подруга, дылда с иностранной филологии тусовались с этими, которые все в черной коже, в баре. А потом Вероника задрала ногу выше головы, села на мотоцикл позади одного из этих и укатила в неизвестном направлении. А Петухова осталась.

— Поумнее Минковой, значит, — сделала вывод Боцманова.

И только Лиза ничего не говорила о Веронике. До самого прихода преподавателя, ни слова не произнесла, сидела, перебирая страницы конспекта, и время от времени бросала в сторону Ларисы холодный неприязненный взгляд. Который очень Ларисе не нравился. Ей было не по себе. Она всегда и со всеми была в хороших отношениях. Она была то, что на западе называется «светская женщина» и гордилась своим умением со всеми ладить. Она долго училась держать свои настоящие чувства в узде. Воспитанная женщина никогда не унизится до всяких там разборок, а тем более, скандалов. Но если Лиза расскажет другим… вполне возможно, будет и скандал.

Похоже, она, все-таки, рассказала.

Потому что, когда через день Лариса пришла сдавать экзамен, с ней никто не разговаривал. Петровы дружно повернулись спиной, стоило ей подойти к группе у окна напротив кабинета, в котором шел экзамен. Никто не ответил на ее вопрос, вышел ли уже кто-нибудь оттуда? Невероятно, но даже Машкина с Василисой демонстративно поднялись со скамейки и ушли, как только Лариса опустилась рядом. От Машкиной Лариса такого никак не ожидала, а уж от бессловесной овцы Василисы так и тем более. Она сразу поняла, в чем дело, поискала глазами Лизу и Лешку, но тех не было. Видимо, уже зашли в кабинет. Ощущения были не из приятных. Сидела одна, делая вид, что читает учебник. Но текста не видела. Вся в слух превратилась, казалось, то там, то здесь о ней говорят. Казалось, всякий проходящий мимо бросает на нее презрительный взгляд. Но встать и уйти тоже не могла. Экзамен.

Конечно, Лариса виновата — рассказала Сабаниной о похищении Вероники. Но разве ее вина, что Сабанина расписала все это в статье?! Ну, или дала кому-то эту информацию для статьи, что вышла под ее именем.

И вот, Сабаниной на экзамене нет, а она, Лариса, оказалась крайней! С подобным положением вещей трудно примириться. Нужно было разобраться. И разобраться немедленно. Никогда еще Ларису так не унижали. Она считала, что в группе к ней все хорошо относятся, она могла найти общий язык с кем угодно. И вот, пожалуйста, все нос от нее воротят, даже сидеть рядом не хотят!