И нет тебя дороже

— И в чем же дело?

— Она не блестяще училась.

— Понятно, — усмехнулся он и пожал плечами. — И кто в этом виноват? Тоже я? Нужно было взять репетиторов. Я вот за свою дочь только за одну эту зиму столько денег выложил, машину можно было купить, — не удержался, похвастался.

Не у всех твои возможности, мысленно ответила ему Людмила.

— Боюсь, ничем не могу помочь, — закончил он уже официальным тоном, и сел, всем своим видом показывая, что разговор закончен.

Ну что ж, закончен, значит, закончен. Опустив глаза, едва удерживая дрожь в руках — от унижения, от негодования, — Людмила собрала со стола и положила в сумку фотографии и свидетельство.

Переполненный троллейбус медленно влачился по улицам, то и дело останавливаясь то на остановках, то в пробках, то перед светофорами, но она не замечала ни давки, ни времени, ни легкого весеннего дождя за стеклом, все размышляла о том, как помочь Веронике. А поднимаясь по ступеням в косметологическую клинику, уже знала, что ей делать. У нее нет больших денег, но есть нечто такое, что открывает многие двери, у нее есть связи. У нее в руках — в прямом смысле слова — лица многих и многих влиятельных людей этого города. Или их жен. Она справится. Ее дочь будет учиться в университете. На филологическом факультете. Почему бы, и в самом деле, ей там не учиться? Почему не поступить, если другие, тоже не семи пядей во лбу, поступают?

В тот же вечер, вернувшись домой, Людмила за ужином поинтересовалась, куда Вероника думает поступать получив аттестат. Та подняла голову и недоуменно взглянула на мать — с чего это вдруг разговоры об учебе? Только вчера твердила, нечего дома сидеть, закончишь школу, пойдешь работать.

— Собирай документы в университет, — сказала Людмила.

Вероника все также таращила глаза, не говоря ни слова.

— Узнай, какие нужно, будешь поступать на филфак.

У Вероники, наконец, прорезался голос.

— Какой университет, какой филфак? — спросила она почти с негодованием. — У меня же никаких способностей к литературе! И оценки…

Поступать в университет! Шутит мать, что ли? Что за бред? Кто ее туда возьмет?

— Возьмут, — твердо произнесла Людмила, склоняясь над своей тарелкой.

Наморщив лоб, некоторое время Вероника с подозрением смотрела на мать. Затем лицо ее стало постепенно проясняться. Она словно поняла что-то, что-то важное медленно проникало в ее сознание, и вот, наконец, она согласно кивнула: ладно. Учиться лучше, чем на заводе работать. Людмила едва заметно усмехнулась. Много ума не надо, чтобы понять, что было в голове у Вероники. Она подумала, конечно же, что какая-то из важных клиенток матери согласилась ей помочь. Может быть, даже сама предложила, давай, мол, устрою дочку твою в университет. Небось, с того же филфака дама, ходит к матери на массаж или еще какие-нибудь процедуры.

В тот вечер они просидели за ужином дольше обычного и говорили больше обычного. И почти дружелюбно, что очень редко случалось. А через несколько дней вместе повезли документы в приемную комиссию. Зайдя в просторный университетский вестибюль, Людмила оглядела стенды с расписаниями и какой-то нужной для абитуриентов и студентов информацией, и тихо вздохнула. Это она должна была здесь учиться. Эти стены должны были стать родными для нее, а не для Вероники. Это она, а не Вероника, имела отличные оценки почти по всем предметам, и это ей учитель физики как-то сказал: у тебя блестящие способности, не растрать их попусту. А она растратила. Глупо, глупо распорядилась своей жизнью. Кто знал, кем бы она сейчас стала, не попадись ей тогда в парке парень с таким симпатичным, таким располагающим лицом.

3

— Так что купить? — внедрился в сознание голос Лешки.

— Да сам там посмотри, — отмахнулась Лиза.

Хотя обычно она всегда составляла список продуктов. Даже если они вдвоем ехали в супермаркет, все равно составляла. Чтобы ничего не упустить и не забыть. Потому что стоило зайти в магазин, глаза разбегались и, случалось, они покупали совсем не то, зачем ехали.

— Ты в который раз это читаешь? — с укоризной поинтересовался Лешка.

Но поглощенная чтением Лиза не ответила, и он, покачав головой, вышел.