И ничего под небом, кроме Бога…

Закатилось за плат

Горизонта

И погасло сияние порта.

Ночь лета…

Ночь лета,

тёмная, как смоль,

В оконце вдруг ворвалась.

Под потолком летала моль,

С торшером целовалась.

Прошедший день,

дыханием своим

Поднявший тюля полог,

Шептал на ухо молодым:

— Плюс пятьдесят, плюс сорок…

Холодный дождь,

да в вены б влить,

В вены лета, знойного и злого.

И вина холодного,

да горлу б молодому.

Где-то в шумном море…

Где-то в шумном море

ветер.

День сверкал на воле,

светел.

Где-то в шумном море

буря,

Трупы камня брег волнуют.

Где-то в шумном море,

знаешь,

Ночь гадала на волнах.

Звёзды небо ворожило.

Улетали звезды в море.

И на дне суровом звезды

Зарывались глубже ила.

Где-то в звездном небе

очи,

Бездна ледяная ночи,

Сажа золотая солнца,

Неба голубая пыль.

Где-то в мире безмятежном,

Молодом краю прибрежном,

Знаешь, засуха шагает

И ногами череп давит

человека-мертвеца.

Где-то бродит смерть-старуха,

Бедняка проверив брюхо,

Капли нефти распыляет

На пунцово-яркий мир.

Где-то на столе широком

Пир горой стоит далёко,

И тошнит жирдяев желчью

В кладезь нищих и сухих.

Танцы, оргии и похоть.

Во крови своей по локоть

Счастлив человек сидит,

Мученик и инвалид.

Люди-облака

Я видел над тюрьмою лица –

Летели люди-облака.

Скрипела крыши черепица,

И ветер табуном скакал.

Я видел на тюрьмою годы,

Народы,

Слезы,

Города.

Я знал почти наверняка,

Что в небе люди-облака

Взлетели выше звёзд подлунных

В сиянье лиц своих безумных,

Взлетели выше потолка.

Они летели, как могли,

И так стремительно далеко!

Их выраженья берегли

Печаль, уверенность, сноровку.

И, растворившись в сне глубоком,

Они исчезли на века,

Как старая спешит орлица

Упасть на шип прибрежных скал.

Я видел над тюрьмою лица –

Летели люди-облака…

Великан-Урал

Кандалы полумесяца

В тёмной Сибири упали.

Скалы на скалы

Громадой

Снега раскатали.

Звёзды, что овцы,

Пасутся в небесной вершине.

Поле ночное растёт

С высотою в ширь.

Волки глодают кость –

Кандалов

полумесяц.

Пляшет ловец снов,

За каждую бурю

По десять

Шагов отбивает.

«Раз!» отбивает –

Сбегаются звёздные овцы,

Он их считает.

«Два!» отбивает –

И вьются из шерсти веревки,

Он ими свой шаг отмеряет.

«Три!» отбивает –

И сон дивный дитятке снится,

Летят в тёмный угол

Ловца золотистые спицы.

Утро настанет,

И солнце могучее выкатит!

Светом златым

Пусть растопит седые снега,

Злые снега,

Что хранят меж собой

Эти скалы крутые да скалы,

Лик озарят с головой

Великана-Урала!

Дым над полем просовым поник…

Дым над полем просовым поник,

Рассыпает пепла семена,

Засиял над летом

солнца блик

И плетет на небе кружева.

Цвет набрал картофель,

В чугуне

Варятся златистые початки,

Пляшут на пылающем огне,

Брызгают бульоном на прихватки.

И гремят из года в год здесь грозы,

Напоив дождями все поля.

Русского, без всякой лишней прозы,

Кормят руки и его земля.

То ли

Я сегодня ни хмур, ни весел,

Мысли болью бросают в пот.

Мне уюты прекрасных кресел

Не даруют проклятый комфорт.

Скрипнут зубы, и нервы шалят,

Око бегает зорко под бровью.

За окном то ли листья шумят,

То ли земли пропитаны кровью,

От того-то, наверно, так сильно

В поле ветер по мёртвым плачет

По ночам, будто звон могильный,

Завывая в несчастья паче.

Мне кукушка года считает,

Видно, скоро наступит мой день…

За окном то ли град летает,

То ли стрелы собрались в тень.

Я черчу на полу молитву,

Утром с тьмою воюет свет,

Словно воин на славну битву

Выступает в былинах лет

Против полчищ монголо-татар.

За окном то ли в рог трубят,

То ли где-то случился пожар,

И сирены машин вопят.

Существуем под сонм мелодий,

Только разум пускает в тираж

Не пленительный звук рапсодий –

Похоронный печальный марш.

Скрипнет древо от ветра песен

И смолу, словно слезы льёт.

Я сегодня ни хмур, ни весел,

Мысли болью бросают в пот.

Век гуманности

О, век гуманности, сверх меры ты истёк

Кровавыми следами от побоев.

Мы ждём, но что? Видение? Свисток?

В знаменьях предначертанных героев?

Поёт теперь луна, и солнце ждёт.

Во тьме ль всегда безумия творятся?

О, вы, кто думал, Бог вас не найдёт

В ночной пурге средь злата и фаянса,

Не за богатства страх держите ныне,

Ведь в бронзовой ореха скорлупе

Гниёт среди притворства и гордыни

Запревший мякиш в вязкой похвальбе…

Этим тёмным февральским днём…

Этим тёмным февральским днём

Я приду, а потом исчезну,

И в отчаянном сердце твоём,

Может быть, поутру воскресну.

Прежде ваш, а теперь ничейный,

На прощанье жмёт руку крепко

Идиот, гражданин идейный,

Человек….человек-однодневка…

Но не верю, что может поэт,

Как твердят мне несносные лица,

За тяжёлую выслугу лет

Лишь в могиле любви добиться.

Я не верю! не верю! не верю!

Хоть отправьте меня на Юпитер!

Хоть за мрачной чугунной дверью

На замок и на цепь посадите!

Этим тёмным февральским днём,

В хлад крещенский и снежную бурю,

Светлым садом в раю пленён,

Тёплым ветром тебя обдую,

Обещая, что лучше точно

Скоро жизнь для тебя начнётся,

На ногах ты уж встанешь прочно.

Путь тебе освещаю солнцем

Между сопок и гор скалистых,

Виноградною кистью терпкой,

Пузырьков этих вин игристых.

На прощанье жму руку крепко…

Упавшие деревья

В саду лежат упавшие деревья

С осенней разрушающей поры,

Не знавшие блаженства потепленья,