И.о. Бабы-яги

— А то, что и замуж за незнакомого да нелюбимого идти тоже не пожелала. — Богатырь не обратил на мой недовольный тон никакого внимания. — Мать твоя ведьма, бабка ведьма. Да и батюшка, князь русский, не простой человек. Значит, и тебя боги силой колдовской не обделили. И осталась ты у Бабы-яги в ученицах. Потому как больше тебе деваться некуда было. А Яга, она хоть и ведьма, а бабка хорошая, как витязи местные говаривают.

«Наоборот они „говаривают“», — чуть было не ляпнула я, но на этот раз язык прикусила вовремя. Только хмыкнула недоверчиво.

— Вот и живешь теперь у Бабы-яги, — продолжал между тем Илья. — В лесу гуляешь. Может, травки какие собираешь, может, просто с птицами балакаешь. То мне неведомо. Меня вот встретила. Ты-то небось сразу поняла, кто таков да почто явился. Я и не скрывал того. Но грех на душу брать не стала, вытащила меня, дурака упрямого, из болота. За что тебе низкий поклон и благодарность. Ошибся я, девица-красавица?

— Да не особо, — буркнула я.

Богатырь действительно если и ошибался, то в деталях. Про предстоящее сватовство я не догадывалась. Но даже если бы и догадывалась, то все равно не оставила бы его в болоте. И насчет ученицы Бабы-яги тоже попал. Не совсем той Яги и не совсем ученицы, но…

— А мне это любо.

— Что?

— А все это. И что отцовской воле наперекор пошла. И что своим умом жить желаешь. Я ведь насмотрелся на девиц русских. Они жизни за стенами терема не ведают. Только вышивать и знают. Да еще склочничать от безделья умеют.

— И кто это тебя в терем пустил, — приподняла бровь я. — Там же вроде холостые-неженатые гости не приветствуются.

— В горницах не приветствуются, — поморщился Илья. — А вот отцы товар с рук сбыть желают да в гости зазывать любят. Да и были у меня други, кто уже при мне оженился. Насмотрелся я на их жен. Глаза в пол, и слова не скажут. Зачем такая жена? Ни поговорить, ни помочь, ни дом управить.

— А у вас как? — полюбопытствовала я.

То, что описал богатырь, в моем понимании сильно смахивало на идеал домостроевской жены: чтоб ничего сама не решала и на мужа снизу вверх смотрела, а лучше вообще смотреть не смела. Вот только разлегшийся в траве мужчина говорил об этом с явным неодобрением.

— У нас на девице молоденькой разве по большой любви кто женится. А так после двадцатой весны только присматриваться начинают. Жена — это навсегда. Погулять-то можно. А в дом привести — это другое…

— Ишь, какие умные, — обозлилась я. — Им погулять, а девушке потом что делать? Такая-сякая, гулящая…

Илья непонимающе воззрился на меня. Даже на бок перевернулся, подставив под голову согнутую в локте руку.

— Какая еще гулящая? Все гуляют. И парни, и девицы. А как иначе понять, родная душа али только показалось. На игрища вместе ходят, на ярмарки ездят. Мало ли где да кто приглянется. А первый взгляд, он такой. Обманчивый очень. У брата моего жена три года с другим ходила. Думали, свадьбу сыграют. Да не срослось. Отказалась она замуж идти. Не люб, говорит, и все. Бывает, конечно, что и на первый взгляд родную душу узнаешь. Да не всегда.

— Угу… — проворчала я, окончательно запутавшись. — Заморочите девке голову, свое получите, а потом в кусты.

— Странная ты, — покачал головой Илья. — То говорю с тобой — все понятно. Будто с берендейкой у калитки словами перекинулся. А то такое скажешь, словно в тереме выросла и, кроме мамок-нянек да вышивки, ничего не видала. Ну какое «свое»?

— А такое! Все вы до свадьбы на свободу нравов напираете. А потом: я у тебя не первый, такая-сякая.

— А какая разница, кто первый? — пожал плечами Илья. — Главное, кто единственным останется.

Осознав, куда съехал разговор, я закусила губу. Обсуждать принципы сексуальной свободы и равенства со средневековым мужиком, который по определению должен быть шовинистом и домостроевцем, это надо было додуматься. Вот только не тянул Илья ни на того, ни на другого. И смотрел на меня спокойно, с легким интересом. Мол, какую еще глупость скажешь, девица-красавица? «Надо разбавить травники более разнообразным чтением, — отвесила я себе мысленную оплеуху. — Например, о местном мироустройстве. А то, может, он мне тут лапшу на уши вешает, а я и рада слушать!»

Я поднялась и отряхнула с юбки налипшие травинки.

— Пора мне.

Илья сел, и в его глазах мелькнуло беспокойство.

— Обидел я тебя словом неосторожным?

— Нет. Просто пора, — мотнула головой я.

— Ты еще придешь? — Он поднялся, и я поспешно отвела глаза от опасно перекосившегося полотна на его бедрах.

— Приду, — не подумав, отозвалась я и, спохватившись, добавила: — Здесь место красивое.

— Тогда я тебя здесь ждать буду, когда скажешь. — Он шагнул вперед и взял меня за руку. — Люба ты мне, лесная княжна.

В груди всколыхнулось что-то непонятное, и я осторожно высвободила руку.

— Мне пора.

Не дожидаясь ответа, я быстро пересекла небольшую прибрежную поляну и нырнула в густой подлесок. Только там, скрытая листвой, я не удержалась и оглянулась. Илья как раз ловил-таки съехавшее полотно. Чувствуя, как щеки в очередной раз заливает краска, я топнула ногой: