И.о. поместного чародея

— О, не волнуйтесь, господин Пруст, — Каспар широко улыбнулся. — Теперь ему некуда деваться и он это хорошо понимает. Господа магистры — Морис, Луций — наденьте на кандалы на магистра Сальватора. Надеюсь, в этом замечательном городе есть тюрьма, где этот злоумышленник сможет отдохнуть перед дорогой в Изгард?.. Разумеется, охранять его будут члены комиссии, так что вам не придется волноваться, почтенный господин Пруст. Кандалы, конечно же, сделаны из особого материала, обезвреживающего даже самого злокозненного мага…

Не нужно было знать о чародеях много, чтобы понять — это было из ряда вон выходящее и унизительное для любого чародея действо, наблюдение за которым заставляло магистра Каспара лучиться от счастья. Глаза Сальватора на мгновение вспыхнули гневом, когда он услышал о кандалах, но тут же вновь погасли и он безвольно позволил себя заковать.

Я же изо всех сил пыталась понять, что же чувствую после всего случившегося — и не понимала. Мне просто хотелось оказаться где-то далеко-далеко, забыв о произошедшем навсегда. От одной мысли, что с Теннонтом-Сальватором меня что-то связывает, и узы эти не разорвет и приговор Трибунала, на меня накатывала тошнотворная тоска. Истина стала жесточайшим разочарованием не только для него.

— Ну вот и закончилась эта ужасная ночь, — мои плечи обняла изящная рука Каспара, затянутая в серый бархат, и я ощутила аромат каких-то южных трав. — Нам всем следует немного отдохнуть, чтобы завтра восстанавливать справедливость на свежую голову. Это куда более хлопотное дело, чем простая победа над врагом, дорогая моя крестница. Ты, к тому же, и выглядишь неважно. С этим нужно что-то делать. Люди предпочитают героев в сияющих доспехах. Ну или по меньшей мере — с чистым и целым лицом. А мы ведь хотим, чтобы ты стала героем этой истории, не так ли?..

— Героем? — хмуро повторила я.

— А выбор-то у тебя невелик, — он заглянул мне в лицо, и я перевела взгляд на Теннонта, лицо которого исказилось при виде того, как Каспар обнимает меня. — В таких историях все причастные впоследствии оказываются либо героями, либо злодеями. Лиге, кстати, куда проще считать Каррен Брогардиус злодейкой, ибо всем было бы куда спокойнее, если бы ты сейчас отправилась в Армарику вместе со своим деятельным батюшкой, как его сообщница.

Я стиснула зубы, потому что сама считала именно так.

— …но тебе повезло не только с исступленно любящим отцом, готовым на любое преступление ради воссоединения с дочерью, но и с крестным, который не столь любвеобилен, но по-своему также желает тебе добра. Поэтому завтра город узнает, что ты боролась за спокойствие и процветание эсвордцев, не щадя себя. А родителей не выбирают — это всем известно.

И Каспар мягко подтолкнул меня к выходу, все еще приобнимая за плечи. Я вновь невольно оглянулась на Теннонта. Его выражение лица было ужасным — он все еще ненавидел меня, при этом понимая, что ненавидит то, что так стремился обрести, да к тому же еще и зная, что сделал все для того, чтобы это чувство было взаимным. Каспар все рассчитал правильно — мы никогда не смогли бы простить друг друга.

Бургомистр, отчаявшийся что-либо понять, смотрел на меня с такой же мукой, явно от всей души желая, чтобы я никогда не перешагнула порог его дома, внезапно подохнув по дороге. Сейчас он, должно быть, в душе проклинал Теннонта за то, что тот пинал меня недостаточно рьяно.

— А Виро? — шепнула я магистру на ходу.

— Демон? — Каспар хмыкнул. — Ему лучше быть мертвым. Награды за него никакой не положено, практической пользы после всего этого он тоже никакой не принесет — Сальватор выжал его, как лимон за время службы… Паршивый, конечно, был субъект. Когда-то обчистил меня в карты в одной каммерольской таверне, где наши пути случайно пересеклись. Мы тогда еще не были знакомы с господином Виро, и оттого решили скоротать ненастный вечер за игрой, не подозревая при этом, с кем именно столкнула нас судьба. Так вот, было бы неплохо, если бы после своей скоропостижной смерти наш демон-неудачник узнал, что так нагло и неумело мухлевать, играя со мной, совершенно недопустимо. При жизни ему повезло — я тогда не мог рисковать и привлекать к себе внимание, но сейчас за этой грязной душонкой висит долг, который было бы затруднительно вернуть, очутись паскудник в Армарике. Нет, о покойных, как известно, говорят только хорошо, и я, как добрый человек, прощаю ему половину суммы. Паршивец все же спас мою крестницу. Но обрести покой, пока мне не будет возвращена вторая половина, ему не удастся. Так ему и передай при встрече.

И магистр снова одарил меня ослепительной улыбкой, одновременно с этим поддержав под локоть, когда я пошатнулась.