И обретешь крылья...

Торак сделал небольшую паузу и испытующе посмотрел на меня. Я обрадовалась этой передышке, так как эти его построения меня несколько утомили. Он продолжал:

— А искусство — это отражение и решение вечных метаний человека между силой и порядком. На Западе Аполлон и Дионис непрерывно борются за превосходство. Аполлон устанавливает границы, равнозначные цивилизации, но это имеет своим следствием стереотипы, угнетение, ограниченность. Найдите здесь параллели со своим супружеством!

Он принялся мерить комнату маленькими шажками.

— В противоположность этому Дионис есть необузданная сила, сумасшедшая, деструктивная, беспринципная, разрушительная. Аполлон воплощает Закон, Историю, Традиции, Достоинство, Форму, Мораль. Дионис же воплощает все новое, которое сколь вдохновенно, столь и грубо сметает все со своего пути, чтобы начать все сначала. Аполлон — тиран, Дионис — вандал. И каждый преисполнен чувства противодействия!..

Торак остановился и прервал свой рассказ.

Я воспользовалась паузой:

— Вы хотите сказать, что Дионис, освобождая, разрушает?

— Так оно и есть. Он не только радость, он — радость, смешанная с болью, мучительное страдание, в котором тело проводит свою жизнь. За все, что оно берет от жизни, оно платит эту цену. Дионисийские оргии — это кромсание и искалечивание…

Он задумчиво смотрел перед собой. И вдруг резко поднял голову.

— Но я уклонился, уважаемая! Простите мне этот маленький экскурс. Меня чрезвычайно привлекает эта тема… так же, как и ваша история. Рассказывайте о своем Дионисе!..

СИМОН НА ШОУ

Как-то раз Симон по случаю оказался на репетиции моей новой сольной программы; до этого он еще не видел меня на сцене.

И вот я пригласила его в Мюнхен на свое шоу. Я была очень влюблена, и мне ужасно хотелось отличиться перед ним, произвести впечатление — павлину захотелось распустить хвост.

Зал был битком набит, все места были раскуплены до самого последнего стула. Заиграло вступление, я вышла на сцену под бой барабанов с громадной надувной куклой мужчины в натуральную величину, лежащей до поры в сумке. В течение следующих десяти минут она была надута мною и Тиной, под громкий смех всего зала. На мне была коротенькая униформенная куртка и тесные брючки из латекса, плотно облегавшие зад и ноги.

Я уже завладела публикой и могла теперь делать с ней все, что захочу.

Грохотал тяжелый рок, вибрировали барабанные перепонки, тек пот. Шесть лучших музыкантов Мюнхена выдавали классный фанк-рок. Тина, наша певичка, была как рыжая ведьма, раскрепощенная до непристойности, с голосом, как если бы скрестить Тину Тернер и Нину Хаген. Я до сих пор удивляюсь, что она еще не звезда.

Тина и я великолепно дополняли друг друга. Она поддерживала меня голосом и харизмой, Янни был похож на дервиша за своими причиндалами. Бибуль выдавал бас со всей своей дьявольской, первобытной негроидной силой. Фабиан, гитарист, и Зено, клавишник, подняли гармонию рока на максимальную высоту. Тексты песен и реплик были чистой сатирой, злой, непристойной, провокационной, ядовитой — детище Лены и Янни. Я чувствовала себя превосходно как никогда. С тех пор, как я начала выступать в шоу, я не знала проблем ни с лишним весом, ни с плохим настроением. На первом представлении этого еще не было. Тогда я в перерыве падала на стул в гардеробе, в глазах плавали черные звезды и красные круги, и я всерьез боялась, что не смогу выдержать перенапряжения и во второй части упаду на пол. У меня часто бывают такие страхи, ни один из которых, правда, не сбывается! Но большое количество концертов в течение года привели к тому, что теперь я в прекрасной форме, лучшей за всю мою предыдущую жизнь. Мне было под сорок, а я была стройнее, красивее и энергичней, чем десять лет назад. Рок-музыка была для меня жизненным эликсиром и источником сил. Она приводила меня в движение, заставляла расти, танцевать, петь, прыгать, орать — в общем, жить!

Во время третьей — медленной и любовной — песни я среди публики отыскала глазами Симона. Сияющий, он сидел в пятом ряду со своим другом и смотрел на меня взглядом, полным гордости. Его восторг был виден даже со сцены. После представления он пришел ко мне с благоговейным выражением на лице и сказал:

— Я предполагал, что это будет здорово, но и подумать не мог, до какой степени!

Вообще он считался мало с какими людьми, мало с какой силой и общепринятыми нормами. Но теперь я в еще большей степени стала для него существом из другого мира, который магически его притягивал и привлекал, мира, в который у него самого не было доступа. Его собственный мирок был мал и скуден; во мне он видел шанс выбраться из него. Я была его цель — он был моя мечта.

Первое, что он сделал для меня, была громадная кровать.