И обретешь крылья...

— Существуют законы коммуникации, — говорил Торак. — Мы все подаем сигналы телесные, вербальные… а наш визави в ответ на них должен реагировать определенным образом. Разумеется, в определенном диапазоне и внутри определенного же игрового пространства; но даже, несмотря и на это, вид и способ выражать себя все равно значительно влияет на партнера и его реакции.

— То есть вы полагаете, что можно управлять поведением других людей?..

Торак кивнул.

— В некотором роде да. Возьмем, к примеру, маски. Они очаровывают нас, и мы стремимся избегать грубого поведения. Своим разнообразием, грацией и красотой они активизируют наше чувство прекрасного и потребность выражать себя в искусстве, развивают чувство формы и содержания. А если мы долгое время станем общаться с грубым, неотесанным человеком, то впадем в противоположную крайность…

Я задумчиво отправилась в свою комнату, чтобы отдохнуть немного перед вечером, и опустилась в большую кровать.

В пять часов вошел портье с большим свертком и двумя маленькими пакетиками.

— Это для вас, синьора, — сказал он. — От синьора Намадова!

Он передал мне сверток и записку. Я была заинтригована, пытаясь угадать, что Торак придумал на этот раз. В записке было:

«Любовь моя!

Здесь — костюм для вас. Я хочу, чтобы на сегодняшнем вечере вы были самой красивой маской!»

Я распаковала сверток и вытащила оттуда длинное платье, нет, мечту из золота с бесчисленными оборками и тремя нижними юбками! И еще кринолин, делавший юбки платья еще пышнее, и большую накидку с капюшоном из черной с золотом парчи, с подкладкой из золотого шелка. Белокурый парик и треуголка завершали этот костюм в стиле рококо. Из второго пакетика я вытащила прекраснейшую маску из всех, какие мы видели, гуляя по Венеции, — всю усаженную блестящими и мерцающими камешками, отделанную мишурой и украшенную пышным султаном из перьев.

Я оделась, надела парик, затем маску и накрасила губы ярко-красной помадой. Когда я подошла к зеркалу, передо мной стояло чужое существо. Я выглядела как персонаж фильмов Феллини и не узнавала себя больше! Я осторожно взяла накидку двумя руками, поднесла ее к лицу… и все вокруг окрасилось в золото, золото, золото!..

Я медленно спускалась по лестнице. Было пять минут девятого; Торака нигде не было видно. Только какой-то рослый человек стоял у бюро регистрации — мушкетер в красно-черном бархате, черной маске с огромным носом и громадной шляпе с мягкими полями. В руках он держал два удивительно длинных посоха с рукоятками.

— Вы выглядите великолепно, сударыня!

Я обернулась; это был голос Торака! Но самого его нигде не было. Голос принадлежал высокому человеку!

— Я напугал вас, любовь моя? Простите, я не хотел этого. Взгляните сюда…

Человек высоко поднял широкие штанины, из-под которых моему изумленному взору предстали деревянные ходули. Это был Торак!

— Я заказал их еще год назад. Немного поупражнявшись и при некоторой сноровке, на них вполне возможно передвигаться! Так и я смогу что-то увидеть в толпе снаружи. И это единственное время, когда я такого же роста, как и все прочие… Идемте, моя королева… давайте окунемся в сутолоку улицы!

Швейцар открыл перед нами дверь, и мы пошли по направлению к площади Святого Марка. Стоило мне оказаться среди людей, как на меня направилась добрая дюжина камер и со всех сторон раздались восхищенные возгласы: «Оооо!!» и «Ааах!», «Как прекрасно!..», «Гляди, золотая женщина!..» На немецком, английском, французском — даже на баварском. Как дома, — подумала я, — но гораздо приятнее, ведь никто не знает, кто я такая… прекрасная маска, одна из многих, чьи настоящие лица тоже никто не знает!

— Давайте еще немного погуляем по переулочкам, — сказал Торак, — прежде чем появимся на площади!

Он выглядел в своем костюме столь импозантно, что люди расступались перед ним в стороны как вода, образуя шпалеры, сквозь которые мы шли. Торак шел на своих ходулях, как другие ходят на ногах, и мне потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к его новой внешности. Он уже не был уродливым, карликовым клоуном; это был высокий мушкетер, дерущийся за королеву и любящий женщин. Его горб был скрыт под большой бархатной накидкой, а искривленные руки почти полностью спрятаны в широких рукавах.

Мы шагали по узким, изгибающимся переулкам, помнящим дух и судьбы людей минувших столетий, мимо кованых фонарей на блестящих зеленым лаком сваях, каменных аркад и выстроенных в византийском стиле домов с облупившейся на стенах краской цвета старой розы, винно-красного, кремового, оливкового, серого, ржавого, укутанных венецианской ночью.