И обретешь крылья...

Вместо восьми часов, как договаривались, он позвонил в десять и начал плести какие-то небылицы о людях, которых он в свое время «кинул» и которые якобы теперь нажимают на него и требуют назад свои деньги, поэтому ему сейчас срочно нужно в Деггендорф и он может там несколько задержаться.

Я задремала, вконец вымученная ожиданием. А в полночь в ужасе подскочила — Симон еще не приехал! Я бросилась к машине, подгоняемая каким-то неясным, тревожным чувством, помчалась к его дому. Там я припарковала свою машину на достаточном расстоянии от дома и подошла сколь можно близко, чтобы посмотреть, дома ли он, стоит ли его машина перед входом?

Я приблизилась к садовой изгороди прямо под окнами жилых комнат, как раз так близко, чтобы услышать, как он самозабвенно трахает свою жену, которая стонала и выкрикивала бессвязные непристойности. Это звучало похотливо, горячо и истерично. И мало напоминало «бесцветный супружеский секс».

Я была вне себя от такого наглого обмана. Шок был так силен, что почти лишил меня дыхания. Я развернулась и бросилась прочь оттуда. Мне не хватало воздуха… Мысли проносились с бешеной скоростью. Меня потрясло не то, что он оттрахал свою жену, а его лицемерие. Но что мне делать? Он был неуязвим для критики, словесные атаки оставляли его холодным. А когда он напакостит обеим женщинам, то найдет себе других. Учить жизни можно только того, кто хочет учиться. А какое я вообще имею право учить его? Его характер — это его характер. Разве он не имеет права быть таким, какой есть? Выдержать или покончить…

Я села в машину и рванула в темноту леса. Октябрьский холод пробирал меня до костей — я чувствовала себя так, как будто из меня только что выпустили всю кровь, всю жизнь и всю любовь.

Уходи, Лена, беги прочь, пока есть еще время; оставь этого человека, тебе плохо с ним, он делает тебя больной, слабой. Ты, как падший ангел, несешься из света во власть тьмы, и к тебе уже тянутся черные, когтистые лапы…

Ты падаешь и падаешь, и скоро уже никто не сможет тебя удержать… Вставай и иди! Иди прочь от этого человека… В нем нет ничего, что тебе нужно!..

Все напрасно. Не утруждай себя, мой внутренний голос, я знаю, что ты прав. Но я не могу. Оставь меня в покое — печалиться и плакать…

Итак, ему всегда нужна женщина, которая тоскует по нему. Видимо, сама мысль о моем мучительном ожидании так вдохновляет его, что он упражняется на своей жене еще активнее, чем обычно!.. Благодаря моей тоске он чувствует себя полноценнее. Что ж, этого можно было ожидать…

Бог знает, куда я бреду, что позволяю с собой делать?.. И если Симон не имеет понятия об этике и человеческом достоинстве, то у меня-то оно есть; так же, как и у Янни, несмотря на то что наши с ним словесные баталии порой заканчивались почти дракой, мы с ним оба обладаем чувством стиля, такта и внутреннего достоинства!..

А здесь не было ни стиля, ни такта, ни чего-нибудь даже слегка похожего… впрочем, тут было другое: дешевка. А дешевые трюки всегда самые лучшие. Они универсальны и действуют всегда и на всех. А я была на них не способна!

Даже когда мне захотелось сделать что-то похожее, я не смогла. Этот унизительный шок лишил меня сил. Я лежала выдохшаяся, как боксер после нокаута. Он не может встать и пойти. Он остается лежать, объявляется побежденным, и счет становится 1:0. В моем случае было уже — сколько? — 4:0? И я заметила: в этой игре речь шла не о страдании, любви и желании. Здесь речь шла о силе! Кто применит более сильное средство? Наше взаимодействие протекало на многих уровнях, из которых один определенно назывался: борьба не на жизнь, а на смерть!

И так же мне было ясно, что случилось все это не без моего участия. Я ведь с самого начала принялась вывешивать хвастливые лозунги, и по поводу своей сексуальности в том числе. И таким образом, я где-то специально, а где-то неумышленно спровоцировала его на противодействие. Я действовала открыто и энергично, но при этом не предположила противодействия, а когда его ощутила, то недооценила поначалу. Я с самого начала давала понять, что его скудным интеллектом меня вряд ли можно удовлетворить — в лучшем случае его телом. И я не отметила ни одной его заслуги и не заметила вызова.

Я попробовала что-то изменить, но опять ничто не стало лучше. Наоборот…

ОДИНОКАЯ КОРОЛЕВА

Остаток года пролетел в бесконечных, чуть ли не еженедельных, почти официальных переговорах, в процессе которых Симон и я обсуждали его окончательный приход ко мне.