И обретешь крылья...

Я и дотоле была уверена, что он во всем этом нуждается, но не отдает себе в этом отчет. В любом случае он смутно, неясно подозревал, что, несмотря на все ее недостатки, именно здесь, возле нее, должно быть его место.

Я позволила себе быть нескромной и поинтересовалась, не было ли между ними близости за последнее время. Она ответила очень уклончиво, в том духе, что не мог же ребенок появиться сам по себе.

— Он клялся мне небом и землей, что между вами ничего не было в последнее время, — сказала я. — И я просто хочу выяснить, не наврал ли он в очередной раз. У меня ведь тоже есть терпение, и я чувствую, скоро упадет та капля, которая переполнит чашу.

Я испытующе посмотрела на нее. Она сидела и загадочно улыбалась. Я не вытянула из нее ни того, исполняет ли он еще свои супружеские обязанности, ни того, согласна ли она, чтобы он ушел ко мне.

— Он заботится сейчас обо мне так, как никогда прежде, — упрямо произнесла она и уставилась в одну точку перед собой. — Он каждый день звонит мне по два-три раза и радуется нашему ребенку не меньше меня! Я знаю, что мой муж не бросит меня на произвол судьбы! На все остальное мне наплевать! Я не хочу нервничать и потерять ребенка. А ты можешь не надеяться, что я просто так, без борьбы, расстанусь со своим мужем!

Я спросила у нее, почему же тогда вот уже год, как он собирается уйти от нее? Он ведь сам мне часто говорил, что у них нет ничего общего, что в доме никогда ничего не происходит, что они только и делают, что спят или смотрят телевизор. Что их совместная жизнь кажется ему пустой и застоявшейся, как болото. И что он не видит в ней перспектив развития.

— У нас никогда не бывает скучно! — упрямо повторила она, по меньшей мере, три раза.

— Мы очень многие вещи делаем вместе, занимаемся спортом. У нас всегда что-нибудь происходит!

Она немного помолчала, затем тихо сказала:

— Но если в столь недолгом супружестве уже появилось такое чувство, то тогда действительно все это не имеет, пожалуй, никакого смысла…

Я села в машину и уехала. Как фурия я неслась через маленький городок.

Сначала я искала Симона у себя дома. Потом в итальянском ресторане, потом в греческом. Затем снова у себя дома, где оставила ему записку, чтобы, не застав меня там, он ни в коем случае не уезжал, а дождался бы меня. Потом я позвонила его жене, но никто не снял трубку. Тогда я поехала к ней сама. Очевидно, она не подошла к телефону, окончательно исключив меня из своего умиротворенного приемом гостей сознания. Но дома никого не было.

Я ринулась назад. И тут вдруг увидела его, звонившего из телефона-автомата. Когда он увидел меня, у него был такой вид, будто он хочет запереть дверь телефонной будки. Я ворвалась к нему. Я орала на него, я била его, я несколько раз заехала ему в пах, пиная ногами. Он пытался удержать меня. В его глазах метался страх. Он всегда так заботился о своей репутации!

— Да успокойся же ты! — повторял он снова и снова.

Ему было страшно стыдно — ведь все происходило прямо на улице его родного городка. Я знала, что больше всего ему сейчас хочется хорошенько отхлестать меня по щекам, чтобы привести в чувство, но он боится это сделать. А я продолжала колотить его и сквернословить на всю улицу.

— Ты почему уехал? — орала я на него. — Для каких таких важных переговоров? Почему ты тут же кинулся звонить своей жене? Где ты был? Я тебя везде искала!

— Я поехал в гольф-клуб и позвонил тебе через десять минут оттуда. Но тебя уже не было дома. Я знал, что ты полетишь к Бритте, потому и позвонил туда. Я подумал, что, может быть, вам и правда стоит поговорить друг с другом!

Начался дождь. Вода лилась с неба и текла по нашим рукам, глазам, волосам.

Как в фильме, подумалось мне. Я презирала его и, в то же время, любила.

— Пойдем, — сказал он. — Поехали к тебе.

— Я страшно хочу есть! У меня целый день во рту маковой росинки не было!

— У меня тоже, — сказал он.

Мы отправились обедать.

— Ты знаешь, почему я уехал?

— Нет.

— Я уехал, потому что ты была права — тебе действительно все время приходится меня ждать. Да еще с этим отпуском все так неудачно получилось.

Я промолчала.

— И случилось кое-что еще более неприятное, потому-то я и уехал… Дело в том, что я вообще никуда не могу сейчас поехать! В Розенау у нас серьезные проблемы с персоналом. А мой отец, с тех пор как узнал о наших отношениях, отказывается помогать мне. Раньше он бы обязательно помог. Но не сейчас.

Нет, никогда не нужно уступать этим людям там, где они этого требуют.