И обретешь крылья...

Я мрачно смотрела перед собой и вспомнила события того года, когда я уходила от всех трудностей, встречавших меня, при помощи алкоголя. Как-то раз я подбросила на своей машине одного парня, с которым и не думала вступать в какие-то отношения, тем более интимные. Но, учитывая то, что я была пьяна, это все-таки произошло. Мальчик мнил себя великим любовником и обладал невероятной потливостью ног. Я рассказала это Тораку. Он рассмеялся.

— Вы так близки к этой вежливой искренности, что не знаете, где границы, ограничивающие вас саму. Но это уже касается особенностей личности… Дистанцию трудно соблюсти в состоянии опьянения. Постоянные поиски тепла, уважаемая, это абсолютный тупик.

Это показалось мне несправедливым.

— Но почему мужчины теряют к тебе уважение, когда переспят с тобой? Они что, не выносят, когда им отдаются?

Он покачал головой.

— Это не есть специфически мужское свойство. Каждый человек реагирует подобным образом, когда ему демонстрируют покорность с некоторыми отклонениями в ту или иную сторону, разумеется. Как вы сами ведете себя, когда кто-то поступает так по отношению к вам? В подобной ситуации вы сразу решаете, что вы сильнее, и пытаетесь сами управлять отношениями. И это идет по возрастающей.

Торак сделал небольшую паузу. Затем сказал:

— Но с алкоголем вы никогда не сможете стать сильнее.

Люди теряют уважение к вам, и вы становитесь слабой; вы уже не находитесь на высоте собственного интеллекта и телесных возможностей. Вы теряете субстанцию своей души, которую придется долго и с большим трудом восстанавливать.

Некоторое время мы сидели молча.

— Но без выпивки я никогда бы не решилась на эту авантюру на Бали! Я в душе слишком мягка и послушна.

— В этом нет ничего страшного, но все же мягкость должна быть активна и сознательна, а не пассивна. В противном заключается большая опасность.

— С Симоном я была пассивна, абсолютно трезва до тех пор, пока не сдалась и…

Торак перебил меня:

— Да, но всякий раз, когда вы склоняетесь к тому, чтобы сдаться, вам приходится проходить через игольное ушко дальнейшего развития, совершенствоваться! Вы не можете убежать от этого в пьянство или — как сами это часто замечали — в сексуальный угар.

— Ну почему же! — возразила я. — Это протекает так:

Первый стакан: мышление становится усталым, расплывчатым.

Второй стакан: все вокруг становится уже не таким значимым.

Третий стакан: вино берет меня в свои большие, мягкие руки, успокаивает, укутывает теплом. Я словно новорожденная.

Торак высоко поднял брови.

— На несколько часов — да. А потом вы будете расплачиваться за это весь следующий день, а может быть, и не один, до тех пор пока полностью не придете в себя.

Четвертый стакан: я вижу все окружающее нечетко, расплывчато, оно отходит далеко назад и больше уже меня не волнует.

— И вы позволяете себе не волноваться до следующего утра, когда все то, от чего вы убежали, возвращается с удвоенной, утроенной силой. Боги требуют свою дань.

— Я знаю это — и несмотря ни на что снова делаю!..

— Человек обладает фатальной способностью быть практически необучаемым. Поэтому он учится через страдания. Вы можете выбирать.

— У меня нет выбора. Я неустойчива, и это движет мною.

Тогда продолжайте дальше. Страдания становятся все больше и больше, пока не заставляют вас кое-что понимать, а понимание обращать в действие. Либо вы тренируете себя добровольно, либо бываете к этому принуждаемы. Судьба всегда хочет для вас лучшего, но по-настоящему прийти к самой себе вы можете только абсолютно трезвым путем!

В начале декабря ребенок Симона появился на свет — сын. Я узнала об этом событии по телефону. Симон попытался приуменьшить значение и серьезность происшедшего.

— Как это было?

— Да как? Как обычно. Ведь у меня уже есть один ребенок. Слава Господу, все обошлось благополучно.

Больше я ничего не узнала.

Все остальное разыгрывалось в моей голове и воображении. В памяти всплыли картины рождения Бени, я видела перед собой Янни, как он рыдал от счастья и зацеловал врача, чего с ним прежде никогда не случалось. Я видела, как он держал мою руку и едва не лопался от гордости, когда держал на руках своего голого отпрыска, я видела его волнение, осознавала весь огромный масштаб этого элементарного события, когда мужчина и женщина навеки выковывают свое продолжение. И я приклеивалась к телефонной трубке, ловя каждое слово Симона, который пытался лишить картины в моем воображении их цвета и силы. Почему, как нарочно, сын? Ну почему, Господи милостивый, еще и это на мою голову? Ведь Симон спроецирует на сына всю свою нерастраченную любовь, компенсирует в его воспитании все то, что ему самому недодал его отец.