И один в поле воин

- Единственный человек, который его видел,- это Эверс. Нет, лгу! Мне говорили, что он несколько раз приезжал к главному врачу по каким-то делам.

- К этому полуитальянцу, полунемцу? Матини, кажется? Не помню, кто мне о нем говорил, но охарактеризовал его как очень интересного человека и прекрасного хирурга. Это верно?

- Хирург он действительно отличный, а вот что касается других качеств... Если человек сторонится нас, работников гестапо, так у нас есть все основания им заинтересоваться. Я непременно установлю за ним наблюдение. Кстати, когда вы познакомитесь с этим Матини, не откажите мне в большой услуге дать подробную и объективную характеристику этого типа.

- Боюсь, что это будет не скоро, я пока не прибегаю к услугам врачей. Разве подстрелят партизаны? Что это мы так долго разговариваем об этом Матини?

- Верно, как будто нет у меня других хлопот! Один этот завод...

- Теперь, когда вопрос об его охране окончательно решен и у вас нет причин скрывать, скажите мне, Ганс, почему вам так хотелось избавиться от ответственности за этот объект?

- Понимаете в чем дело: поручая мне внешнюю охрану, меня предупредили, что я должен принять все меры к ее усилению, - дело в том, что перед нашим приездом сюда на заводе была найдена коммунистическая листовка. Охрана, как видите, такая, что и мышь в щелочку не проскользнет. Но кто пронес листовку? Какой вывод может сделать человек, логически мыслящий? А такой, как сделал я: если чтолибо попало на завод, то тем же самым путем можно что-то передать и с завода! И это "что-то" может оказаться именно той тайной, которую так строго охраняют. И отвечать за это придется Миллеру.

- И вы, мой близкий друг, решили подложить мне такую свинью, уговорить взяться за охрану завода?

- Не забывайте, Генрих, что этот объект находится под личным наблюдением генерал-майора Бертгольда. С вас бы не спросили так строго, как с меня.

- Откуда вы знаете, что он под наблюдением отца?

- Рапорт об усилении внешней охраны должен быть подан в два адреса корпусному начальству и в отдел, которым руководит Бертгольд.

- Отец бы и к вам был снисходителен. Ведь вы оказали ему услугу.

- Он вам сказал?- Миллер как-то странно взглянул на Генриха.

- Я узнал от Лорхен. Именно сегодня я получил письмо, в котором есть строчки, касающиеся непосредственно вас.

Генрих вынул письмо, нашел нужное место и равнодушным голосом прочел:

"Передай герру Миллеру привет".

Миллер довольно улыбнулся.

- Вы догадываетесь, почему вам передает привет моя будущая жена?

- Ну, конечно. А вы?

- Было бы странно, если б Лора имела тайны от жениха, - уверенно ответил Генрих.

- О, как я рад, что вы так это восприняли... А согласитесь, чистая работа! Ведь, кроме меня и шофера - его пришлось отправить на Восточный фронт, - никто до сих пор даже не догадывается. Кроме Бертгольда, конечно.

Генрих почувствовал, как внутри у него все похолодело.

- Вы мастер на такие дела, хотя я и не пойму, как вам удалось все организовать?

- С того времени как генерал-майор прислал мне письмо и предложил убрать мадемуазель Монику, не арестовывая ее, я не спускал с нее глаз. Мадемуазель часто ездила на велосипеде!

- И что же? - едва сдерживаясь, спросил Генрих.

- Я даже не ожидал, что все произойдет так просто и легко. В тот день, когда вы уехали в Париж, мадемуазель тоже собралась куда-то - к велосипеду была привязана большая сумка с ее вещами. Как только мне доложили, что она отъехала от гостиницы, я мигом бросился следом за ней... у меня всегда для таких дел стоит наготове грузовик во дворе. Теперь, когда все прошло и вы можете благоразумно взглянуть на вещи, согласитесь - я спас вас от серьезной опасности. Если б арестовали эту партизанку, тень непременно легла бы и на ваше имя.

Генрих молчал, стиснув зубы, не в силах вздохнуть.

Вот оно, страшное испытание! Настоящее испытание его воли, силы! Хоть бы вошел кто нибудь и отвлек внимание Миллера. Только миг передышки, чтобы овладеть собой.

Словно в ответ на его немую мольбу, зазвонил телефон, Миллер взял трубку.

- "Монах" слушает! Да, он здесь сейчас позову.

Генрих схватил протянутую трубку и не сразу понял, о каком дяде идет речь, почему к нему обращается какой-то жених, почему он называет его юношей. Но знакомый голос Лютца вернул его к действительности.

- Говоришь, немедленно вызывает "дядя"? Сейчас буду... Нет, нет, без задержки... уже иду!

Бросив трубку, Генрих быстро пошел к двери, но, пересилив себя, на секунду остановился у порога.

- Простите, забыл попрощаться, срочно вызывает Эверс.

Как только исчезла необходимость выдерживать пристальный взгляд Миллера, последние силы покинули Генриха. Пришлось присесть на скамейку в сквере, подождать, пока перестанут дрожать ноги и немного прояснится голова.

"Монику убил Миллер! По приказу Бертгольда!.."

Лишь выкурив сигарету и выпив стакан воды в киоске, Генрих смог идти.

- Герр обер-лейтенант, что с вами? На вас лица нет!удивился Эверс, увидав своего офицера по особым поручениям.

- Ты заболел, Генрих? - взволновался и Лютц, находившийся в кабинете генерала.