И один в поле воин

- Да, я чувствую себя очень скверно,- признался Генрих.

- Тогда никаких разговоров о делах! Поезжайте домой и ложитесь в кровать. А вы, герр Лютц, немедленно позаботьтесь о враче, - приказал генерал.

Лютц из своего кабинета позвонил Курту и вызвал машину. Потом начал звонить в госпиталь.

- Я попрошу, чтобы приехал сам Матини. Он охотно согласится, ибо знает тебя с моих слов и хочет познакомиться.

Генрих не ответил.

- Да что с тобою?- Лютц подошел к Гольдрингу и заглянул ему в лицо.- У тебя слезы на глазах!

Словно проснувшись, Генрих вздрогнул.

- Карл, ты знаешь, кто убил Монику? Миллер! Не случайно наскочил, а нарочно. Держал для этого специальную машину... она всегда была наготове!

- Боже мой! Неужели это правда?

- Он сам мне только что признался. Даже хвастался своей изобретательностью.

Лютц застонал.

- Это... это не укладывается в сознании. Говоришь, специально держал машину? Как же ты не пристрелил его на месте, словно собаку? Боже, что я говорю! Чтоб и ты погиб из-за этого мерзавца! Послушай, дай мне слово, что ты ничего не сделаешь, не посоветовавшись со мной! Я требую, прошу! Ты мне это обещаешь... Я вечером приеду к тебе, и мы обо всем поговорим. Но умоляю, не делай ничего сгоряча. Ты мне обещаешь?

- Обещаю!

Через четверть часа Генрих был в замке. Удивленная его ранним возвращением, Мария-Луиза прислала горничную с запиской. Графиня тревожилась, не заболел ли барон, упрекала, что он скрывается от нее, жаловалась на современных рыцарей, которые забывают о своих обязанностях по отношению к дамам,- она, например, умирает с тоски, и никто ей не протянет руку помощи.

Генрих сердито скомкал записку и попросил передать на словах, что он собирается поблагодарить графиню за внимание и просит свидания.

Приблизительно через час приехал Матини. Генрих почему-то представлял себе главного врача если не старым, то во всяком случае в летах. А перед ним стоял человек лет тридцати пяти, очень стройный, элегантный, больше похожий на артиста, чем на врача. Выразительное, нервное лицо Матини говорило о натуре впечатлительной, но одновременно и сдержанной. Такие лица бывают у людей, привыкших владеть своими чувствами. Большие карие глаза сверились умом и печальной иронией.

- В такие годы болеть - преступление, барон! Это неуважение к природе, которая на протяжении долгих тысячелетий отделывала свое лучшее творение человека!сказал он, здороваясь и внимательно всматриваясь в лицо своего пациента.

- Я не провинился перед матерью-природой, синьор Матини,- улыбнулся Генрих,- и, признаться, чувствую себя совершенно здоровым. Простите, что причинил вам лишние хлопоты, но мне очень хотелось познакомиться с вами! А теперь наказывайте или милуйте!

- Я предпочитаю помиловать! Знаете, у русских есть отличный писатель, Чехов; в одном из своих писем к брату он написал фразу, ставшую девизом моей жизни: "Лучше быть жертвой, чем палачом!"

- Вы знакомы с русской литературой?- удивился Генрих.

- Почему вас это так поразило? Я считаю ее одной из самых значительных литератур мира. Скажу откровенно даже самой значительной. Чтобы читать книги в оригиналах, я в свое время начал изучать русский язык. К сожалению, война прервала мои занятия, и теперь я начал забывать то, что знал.

- А если мы попробуем обновить ваши знания? - спросил Генрих по-русски.

Теперь Матини широко открыл глаза.

- Как! Вы знаете русский язык?

- Я провел в России всю юность.

- О, вы так заинтриговали меня, барон, что я чуть не позабыл о своих врачебных обязанностях. Разденьтесь, пожалуйста, я вас осмотрю. И если найду, что разговор вам не вреден, мы еще побеседуем, конечно, если вы не возражаете.

- Но ведь я совершенно здоров!

Матини взял Генриха за руку и нащупал пульс.

- Мне не нравится ваш вид. Ну, конечно, как я и думал, пульс учащенный.

- Я сегодня получил очень тяжелое для меня известие. Естественная реакция организма...

- Об этом уж разрешите судить мне, естественная она или неестественная.

Как ни протестовал Гольдринг, а Матини его осмотрел и остался недоволен состоянием нервной системы.

- Вам нужен отдых. Прежде всего отдых!

- Вы знаете, что при нынешних условиях это совершенно невозможная вещь.

- Глупости! При всех условиях человек может выкроить часик для себя и только для себя. А у вас здесь отличные условия: роскошный парк, под боком речка. Кстати, вы не рыболов? Здесь водятся чудесные форели! Ловля рыбы это тоже своего рода спорт, захватывающий человека. А если прибавить к этому, что рыбак все время проводит на свежем воздухе, много движется - это уже создает целый комплекс, я бы сказал, лечебного характера. У меня есть один пациент, майор Штенгель, он почти каждое утро поднимается на рассвете и час, а то и два бегает по берегу реки, удит форель.

- Вы меня заинтересовали, синьор Матини. Я вырос у речки, и ловля рыбы моя давняя страсть. Но нужно знать места. Форель, я слышал, любит быстрину.

- Ну, это проще простого. Пойдемте в парк, и я покажу вам, где всегда рыбачит Штенгель.