И один в поле воин

После взрыва в Бонвиле Гольдринга предупредили, что он не должен подвергать себя риску. Выходит, он сейчас собирается нарушить приказ? Но разве дело только в приказе? Ведь он и сам хорошо знает: чем дольше его не раскроют, тем больше он сможет сделать для родины, значительно больше, чем кто-либо другой, - ведь барону фон Гольдрингу доверяют вполне. Он может пойти на риск лишь в крайнем случае. Но молча наблюдать, как опасность нависает над головами честных людей! Ведь если Людвина не выдержит и сознается, что ехала к Монике... к той самой Монике, о которой у Миллера уже возникли подозрения...

Генрих чувствует, как он весь холодеет при мысли, что девушка может попасть в когти к гестаповцам. Нет, он этого не может допустить! Тем более, что сам затянул ее в эту петлю. Не скажи он ей про этот поезд с оружием, она бы не поехала в Бонвиль, не встретилась с кузиной и теперь все было бы хорошо. Но ведь он хотел, чтобы оружие не попало к месту назначения, и лишь через Монику мог предупредить маки. А если так...

Генрих вскочил с кровати. Да! Как же он не подумал об этом сразу! Единственный источник, откуда Моника могла узнать о поезде, он, Генрих фон Гольдринг! Сразу же после ареста Моники ему придется давать официальные показания, и тогда он будет лишен доверия, ко всем его поступкам начнут приглядываться внимательнее. И провал его как разведчика неминуем.

Может быть, впервые в жизни Генрих обрадовался, что опасность грозит и ему самому. Итак, он должен вмешаться, пока не поздно, должен, пока не поздно, спасти Людвину Декок! Когда Курт ровно в восемь постучал в дверь, Генрих уже был в полной форме, словно собрался на банкет.

Удостоверившись, что бутылки с коньяком в машине, он сел за руль и через несколько минут въезжал во двор резиденции Миллера. Часовые припустили машииу, даже не спросив пропуска - они хорошо знали, что обер-лейтенант Гольдринг здесь - свой человек.

Миллер был в кабинете не один - напротив него сидел молодой очень красивый офицер в форме лейтенанта.

- Знакомьтесь, дорогой Генрих, мой заместитель, лейтенант Заугель. Вернулся из отпуска. Я говорил вам о нем.

- И, должен добавить, очень много хорошего. Очень жалею, что до сих пор не имел возможности с вами встретиться, герр Заугель.

Щеки лейтенанта, окрашенные нежным румянцем, зарделись, как у девушки. Со своими золотыми вьющимися волосами, большими голубыми глазами и детским пухлым ртом он вообще больше походил на девушку. Лишь подбородок лейтенанта, заостренный и чересчур удлиненный, нарушал общую гармонию черт и делал лицо, невзирая на красоту, неприятным.

- Какой счастливый случай привел к нам такого дорогого гостя? воскликнул Миллер, двумя руками пожимая руку Генриха. - Нет, действительно, что навело вас на счастливую мысль заглянуть сюда?

- Я привык видеться с друзьями каждый день, в крайнем случае через день, но сегодня третий, как я не встречаю вас даже в казино во время обеда. Итак, мой приезд объясняется лишь вашим невниманием к моей особе.

- Милый барон, вы меня обижаете! Вы знаете, как я к вам отношусь. Но сейчас столько работы! Просто совершенно одеревенел, нет времени даже пройтись.

- Это намек, что я и сейчас помешал вам?- на лице Генриха было написано явное разочарование.- А я надеялся, что мы посидим, поболтаем, и даже захватил с собой несколько бутылок коньяка.

- Барон, дорогой! Неужели я бы прямо не сказал? Ведь, мы друзья, а между друзьями церемонии излишни. Герр Заугель, заприте, пожалуйста, дверь и прикажите меня не беспокоить. А где же эти волшебные бутылки?

- Они в машине. Прикажите принести их сюда и пусть захватят пакеты с лимонами и сахаром.

- Какая предусмотрительность! Сейчас поручу адъютанту... хотя нет, получится неудобно. Герр Заугель, не в службу, а в дружбу, притащте все сами в мою комнату. А я пока все приготовлю. Генрих, пожалуйста, проходите сюда!

Миллер открыл дверь в смежную комнату, служившую ему и спальней и столовой в те дни, когда он задерживался в гестапо. Кроме широкого дивана, здесь стояли небольшой стол и буфет.

- Обойдемся без услуг денщика, так будет интимнее,- говорил Миллер, расставляя рюмки и тарелочки.

- Это хорошо, что не будет посторонних, сегодня, кажется, и я напьюсь. Такое настроение, что хоть волком вой.

- Что и говорить, веселого мало...

- Заслали нас в такую глушь! Ни развлечений, ни веселья! - пожаловался Генрих.

Миллер двусмысленно улыбнулся.

- А как же мадемуазель Моника? Уже надоела?

- То-то и оно, что не успела надоесть! Как всякая порядочная девушка, она смотрит на наши отношения очень серьезно, значительно серьезнее, чем я хотел бы. С ней без прелюдии - воздыханий там всяких - не обойдешься. А я не хочу привлекать внимание откровенным ухаживанием! Вы, возможно, не знаете, но у меня есть невеста, с которой мы в ближайшее время должны обменяться кольцами

Вошел Заугель и поставил на стол бутылки. Миллер отудовольствия причмокнул.

- Тогда первый тост за вашу невесту! Но, Генрих, кто она, эта будущая баронесса?

- Лорхен Бертгольд!