И одной любви достаточно (СИ)

Вдруг Наталья Игоревна подтолкнула меня в плечо. Наш выход. Наша песня. Я вышел и оказался перед Машей. Мы улыбнулись и кивнули друг другу. Общий свет погас, и в свете прожекторов остались лишь мы с Машей по разные стороны сцены. С первых нот у меня задрожали ноги, но я первый вступаю и задаю общий тон выступления. Подношу микрофон ко рту и начинаю петь. Есть. Получилось не выдать дрожь в голосе. Парт Маши. Справляется отлично, хотя видно, что и она волнуется. Ещё двустишье перед припевом, которое поём мы вместе и сближаемся друг с другом. Припев. Наши ладони соприкасаются и вскоре расходятся. Мы не изображаем любовные муки движениями рук, нет. Мы живём этим. С нами можно было не репетировать. Наши движения искренние, ведь эта песня о любви в тысячный раз. Нам нет смысла показывать и придумывать страсть между нашими лирическими героями, ведь между нами итак бушует страсть, которую мы переживаем особенно сильно, медленно кружась в трогательном танце любви. Припев заканчивается, и мы снова расходимся. Затем следует совместный парт и парт Маши. Я еле сдерживаю слёзы. Припев, и мы снова сходимся. Перед следующим припевом «передышка» поэтому мы кружимся в медленном танце, после чего расходимся, чтобы в последнем припеве показать все наши чувства. И мы их показываем, не скрывая. Нам не получается скрывать слёзы, поэтому мы их демонстрируем. Это песня о нас, о любви на тысячу лет. Припев заканчивается, как и было заготовлено, Маша падает на мою приготовленную руку. Я лишь немного наклонился, тогда как Маша едва доставала до пола своими пятками. Мы смотрели друг другу в глаза и горели. Не то мы, не то наши глаза. В них были слёзы счастья. Слёзы той неземной любви, что меняет мир. Вот-вот должны были вновь объявить нас, ведь номер на этом заканчивался, так что я понял, что нельзя терять ни мгновения. Я сильнее наклонился к Маше, и увидев согласие в её глазах, мы слились в жарком, страстном, долгом поцелуе любви. Открыв глаза, я заметил, что Маша их всё ещё держала закрытыми.

— Маш, ты можешь открыть глаза, — шёпотом сказал я на ушко девушке.

— Дай мне ещё секунду насладиться этим моментом. Ведь я словно в раю. Даже нет, мне и рай не нужен, если моя жизнь такая. И ангелы не смогут дать мне того чувства любви, которое даёшь мне ты.

— Потому что я и есть твой ангел, который будет с тобой всегда. Я всегда буду с тобой и в этой жизни, и в следующей и дальше.

— Значит мы обречены на вечное счастье?

— Да, мы самые счастливые люди в мире.

— Верно, — сказала Маша, поднимаясь на ноги.

— Пока ведущий не опомнился, — начал говорить я в микрофон, — я бы хотел кое-что сказать. Маша, я люблю тебя тысячу раз!

Из глаз, казалось успокоившейся Маши, вновь хлынули слёзы, так что она прикрыла лицо руками. Не в силах смотреть друг на друга, мы ушли в уборные, как только нас всё-таки вновь объявили. Нужно было умыться. В зале объявляли первый медленный танец, затем номера других классов и других ребят. Надо бы возвращаться. Глаза хоть и красные до сих пор, но я все равно сижу в дали, так что не страшно. Так что я побрёл к своему месту. Проходя на своё место мимо столиков, я заметил, что Маша ещё не вернулась. Но это и не удивительно, что ей требуется больше времени, чтобы прийти в себя.

— Ну вот что мне с тобой делать? Вернее даже с вами? — спросила меня Наталья Игоревна, как только я сел за столик.

— А разве с нами нужно что-то делать?

— Нет, но понимаешь, — замялась Наталья, — я за свою не столь короткую, но и не столь длинную жизнь не видела подобного. Подобной любви. Такой глубины и силы чувств.

— А это плохо? Чего Вы боитесь?

— Нет, это просто прекрасно. И знаю, что Маша отсчитывает каждый день до своего совершеннолетия. Каждый прожитый день приближает её к вашей свадьбе. Но до совершеннолетия ещё больше двух лет, и я боюсь…

— Что наши чувства остынут?

— Да, примерно этого.

— Этого не будет. Мы не допустим.

— Да, я хочу в это верить. Потому что я не хочу моей судьбы для дочери.

— Вы о разводе?

— Да. Я была юна и глупа. Наивно полагала, что ребёнок спасёт наш брак. Но спустя 5 лет после рождения Маши, мы развелись.

— А она видится со своим отцом?

— Да, конечно. Раза три в год. Он её любит, но меня похоже, что не любил никогда.

— Мне жаль, что у Вас всё так сложилось.

— Ничего, всё нормально. Я же уже 10 лет живу одна. О, смотри, ещё один номер от нашего класса. Танец.

— Маша не участвует?

— О, нет. Если бы она участвовала во всех трёх номерах, то это бы не поняли.

— Во всех трёх? То есть у Маши ещё будет выступать?

— Упс, кажется я проговорилась. Это должен был быть сюрприз.

— Кхм, ну ладно. Наталья Игоревна, а у вас были мужчины после развода? Всё-таки 10 лет, как Вы сказали.

— Да, мужчины были. Но до чего-то серьёзного никогда не доходило.

— А была какая-то одна причина, или множество факторов влияли на это?

— Пожалуй, что множество. Смотри, а вот и наша Маша вернулась. Ну вот, всю тушь пришлось смыть. Я ведь уже спрашивала у тебя, до чего ты довёл мою дочь?

— До счастья и блаженства?

— Эх, пожалуй что так. Я кажется начинаю ревновать.

— Ревновать?