И опять Пожарский 3

Антуан ван дер Бодль стал дедушкой. У его старшего сына Иоахима и его жены, дочери пастора Виктора ван Бизе, Шарлоты Марии родился сын, которого назвали в честь князя Пожарского Питер. Маленький Питер родился не дома, как тысячи и миллионы детей до него, а в родильном доме. Эту больницу для новорождённых и их матерей придумал и построил за прошлую зиму и весну князь Пожарский. Здание было, как и школа, сделано из толстенных брёвен и обложено снаружи кирпичом. На четыре палаты полагалась одна печка голландка, причём в той палате, где была топка, никто не лежал, там был запас дров и несколько кресел, чтобы могли присесть и отдохнуть доктора или "медсёстры", так теперь называли женщин, которые ухаживали за роженицами и новорождёнными. "Главврачом" этой больницы и был Иоахим ван дер Бодль. Вторым доктором был Генрих Тамм. Кроме них было две повивальные бабки, привезённые Онисимом Петровичем Зотовым из его частых поездок по Нижегородской губернии. Медсёстрами здесь работали крестьянские девушки, которые решили стать лекарками. Лечебные же отвары и настои продолжали делать травницы, что привёз в Вершилово тогда ещё княжич Пожарский. У них теперь имелось с десяток учениц, и одна всегда дежурила в родильном доме. Всех девушек учил ежедневно всему, что знал сам Антуан ван дер Бодль. Второй сын доктора Томас, которому на днях исполнилось восемнадцать лет, тоже практиковался в родильном доме. Дать ему в Московии университетского образования, конечно не получится. Но теперь уже ван Бодль сомневался, а тому ли учат в тех университетах, например в Падуе он узнал гораздо меньше, чем в Вершилово. Причём многое из того, чему его учили, не просто не могло помочь больным, но и наоборот вредило им. Пусть сыновья не смогут похвастать дипломом Падуи, зато они смогут сказать, что проходили практику в Вершилово, а это в сотню раз лучше, чем любой университет во вшивой Европе. Антуан теперь иначе как "вшивой" Европу и не называл. Всё с лёгкой руки князя Пожарского. Очень меткое выражение. Ведь педикулёз – это не только болезнь. Это образ мыслей. Грязь, невежество и самое главное, нежелание учиться на своих ошибках.

На днях князь Пожарский привёз из очередной поездки на Урал целую группу новых лекарей. Они ещё очень плохо говорили по-русски и не знали ни одного европейского языка. Но их главный – ходжи Али ибн Заир Мезуани арабский врач, был выше всяких похвал. Он знал многое из того, что поведал Антуану Пётр Дмитриевич и чего не знал ни один врач в Европе. Сейчас Али со своей дочерью Гулистон и двумя учениками тоже работают в родильном доме. Они все вчетвером как проклятые изучают русский. Ещё бы, столько знаний нет ни на одном другом языке в мире. Половину понятий просто нельзя произнести на другом языке, хоть на той же латыни, им нет аналогов в этом древнем языке. Латынь – это вчерашний день. Любой доктор должен знать русский. И Антуан подозревал, что так же думают и астрономы, и химики, и другие учёные, живущие в Вершилово.

Антуан заметил на днях, что очень охотно помогает осваивать Гулистон язык его сын Томас. Ну, что ж, девушка очень красива и ровесница Томаса, если у них что получится, будет не плохо. А вера? Ван Бодль, прожив два года в Вершилово, понял, что все разделения веры на протестантов, католиков, православных нужны только иерархам церкви, чтобы "стричь деньги" (выражение князя) с доверчивых людей. Если бы богу больше нравилось то или иное течение в христианстве, он бы давно дал о том знать и сделал веру единой, значит, ему нужно просто чтобы люди верили и жили по заповедям. Чего не скажешь о большинстве жителей вшивой Европы.

Сам Антуан сейчас писал две книги. Вернее, одну перерабатывал. Свою первую книгу по траволечению он сейчас дополнял и исправлял. Более продолжительное общение с травницами и частые беседы с Пожарским во время "северного похода", когда доктор продолжал по крупицам вытягивать из князя знания по медицине, привели к тому, что книгу пришлось серьёзно дополнять и исправлять. Вторая книга была голландско – русским словарём. Ну, над этой ещё работать и работать.

Идея построить родильный дом была настолько радикальна, что первых пациенток приходилось туда буквально загонять. Как это рожать не дома? Но теперь все понимали, что так лучше, дети практически перестали умирать, а смертность среди рожениц вообще близка к нулю. В почти восьмитысячном Вершилове рожали примерно две женщины в день, Женщин с новорождёнными держали в палатах примерно неделю, и только удостоверившись, что с матерью и младенцем всё в порядке отпускали домой.