И опять Пожарский 5

Посольство возвратилось из Персии в Москву в 1615 году, где им сразу же устроили строгий допрос - почему на прощальной аудиенции у шаха они были без русских "однорядок" - длинных однобортных кафтанов, без воротника, а оделись в подаренные им персидские халаты? "Забыв свою русскую природу и государские чины ездили есте на отпуске к шаху в его Шахове платье, вздев на себе по два кафтана аземских... И вы тем царскому величеству учинили нечесть же: неведомо, вы были у шаха государевы посланники, неведомо - были у шаха в шутех". Дальше, читая документ, и параллельно расспрашивая, Владимира Тимофеевича Долгорукого Пётр понял следующее. По традиции русские послы за границей могли появляться только в национальной одежде. В "коробьях окованных" они везли с собой пышное посольское платье, которое надевалось лишь в самых торжественных случаях - редко когда собственное, а чаще взятое напрокат из царских кладовых. Это роскошное облачение должно было демонстрировать богатство и величие русских государей, поддерживать их престиж в глазах иностранцев. В странах Востока русским послам по обычаю также жаловали парадное платье. Зная об этом, в Москве опасались, как бы подобные правила не нанесли урона государевой чести.

Разве можно получить урон чести, надев подарок, на пир по поводу проводов домой? Просто уважение оказывают послы, показывают, что довольны подарком. Эх, Карнеги бы сюда со своим учебником.

Принимая Тиханова и Бухарова, Аббас "объявил, что хочет быть с царём Михаилом в крепкой дружбе, помогать ему и ратными людьми, и казною, если и царь будет помогать ему и тем и другим; смотря на небо, шах сказал: "Бог меня убьёт, если я брату моему царю Михаилу Фёдоровичу неправду сделаю". Шах извинился перед государем в том, что сначала, по просьбе Марины и Заруцкого, обещал помочь им ратными людьми, казною и хлебными запасами: они его уверили, что при них находится московский царь Иван Димитриевич, а Москва занята литовцами, от которых они хотят её очищать; как же скоро он, шах, узнал о воровстве Маринки и Заруцкого, то не дал им никакой помощи".

По словам Долгорукого, шах даже передал в руки Тиханова посланцев Заруцкого Ивана Дохлова и Якова Гладкова. Золотой человек. Следующий документ вызвал у Петра очередное скрежетание зубов. Царь Михаил крайне нуждался в деньгах, поэтому в 1616 году к шаху был отправлен дворянин Фёдор Леонтьев с единственной целью - просить у шаха денег "в помощь против литовских людей, и в конце 1617 года шах прислал лёгкую казну, серебра в слитках на 7000 рублей".

Царю Михаилу, а точнее, правящей от его имени инокине Марфе, денег показалось мало, и к шаху было отправлено "большое посольство" во главе с Волховским наместником князем Михаилом Петровичем Барятинским. В помощь ему дали дворянина Ивана Ивановича Чичерина (может быть, предка первого советского наркома иностранных дел). Посольство насчитывало 158 человек - толмачи, охрана (стрельцы), купцы, слуги, кречетники. Был в составе посольства и поп.

23 мая 1618 года посольство выехало из Москвы, по суше добралось до Костромы, а далее по Волге - до Астрахани, затем - морем до Низовой пристани, и далее опять сухим путём по маршруту Шемаха - Ардебиль - Казвин, где 4 ноября того же года впервые встретилось с шахом Аббасом.

Шах принял послов достаточно сухо. Он приказал вызвать младшего посла Тюзина и сделал ему выговор "с сердцем": "Приказываю с тобою словесно к великому государю вашему, и ты смотри ни одного моего слова не утаи, чтоб оттого между нами смуты и ссоры не было; я государя вашего прошенье и хотенье исполню и казною денежною его ссужу, но досада мне на государя вашего за то: когда мои послы были у него, то их в Москве и в городах в Казани и Астрахани запирали по дворам как скотину, с дворов не выпускали ни одного человека, купить ничего не давали, у ворот стояли стрельцы. Я и над вами такую же крепость велю учинить, вас засажу так, что и птице через вас не дам пролететь, не только вам птицы не видать, но и пера птичьего не увидите. Да и в том государь ваш оказывает мне нелюбовь: воеводы его в Астрахани и Казани и в других городах моим торговым людям убытки чинят, пошлины с них берут вдвое и втрое против прежнего, и не только с моих торговых людей, но и с моих собственных товаров, и для меня товары покупать запрещают: грошовое дело птица ястреб, купил его мне мой торговый человек в Астрахани, а воеводы ястреба у него отняли, и татарина, у кого купил, сажали в тюрьму, зачем продавал заповедный товар? Вы привезли мне от государя своего птиц в подарок, а я из них только велю вырвать по перу, да и выпущу всех - пусть летят, куда хотят. А если в моих землях мои приказные люди вашего торгового человека изубытчат, то я им тотчас же велю брюхо распороть".