И опять Пожарский

- Предвидел Пётр Дмитриевич, что захочешь ты, государь Петера Шваба в Москву забрать, и просил сказать тебе. Не забирай, государь, книгопечатника в Москву. Зачем в одном гнезде две наседки. Пусть Фофановы книги печатают в Москве, а Шваб в Нижнем. И ещё нужно найти или выучить других книгопечатников и во Владимире печатный двор основать и в Казани, и в Астрахани, и в Великом Новгороде. Нужно, чтобы больше книг на Руси печаталось. Сейчас Шваб воспитывает учеников и поможет им княжич во Владимире печатный двор открыть. И ты поступай, государь тако же. Вот что просил сказать тебе Пётр Дмитриевич, - дьяк вымок весь, пока произносил эти крамольные слова. Но верил он в их правдивость. Убедил его Пожарский.

Михаил Фёдорович изменился в лице, у него только что хотели отнять любимую игрушку. Он даже сильнее вцепился в новую азбуку. Но дьяк продолжал говорить, и пальцы разжимались. Прав Петруша. Тысячу раз прав. Нужно сходить на печатный двор поговорить с Фофановыми и открывать печатный двор в Новгороде.

- Спасибо тебе, князь, за смелые слова. Мало кто смог бы их произнести. Жалую тебе за то шубу с царского плеча, - царь кивнул Борисову и через минуты Пронин уже был с наброшенной парчовой шубой на плечах.

- Царь батюшка не по заслугам мне всё это, - Пронин низко поклонился, - Ведь это даже и не половина подарков Петра Дмитриевича, - он протянул Михаилу вторую книгу со стихами. Сначала шли детские, потом про бои, а потом и про любовь.

Михаил осмотрел и эту книгу.

- Зачем же напечатана сия книга? - спросил он Пронина.

- Княжич Пожарский школу открыл в селе Вершилово. Учит детей счёту, слову божию и чтению с письмом. Вот он говорит, что учиться читать по этой книге детишкам много легче будет.

Михаил открыл книгу на первой странице и вслух прочитал:

- Вкусная каша. Каша из гречки.

Где варилась? В печке.

Сварилась, упрела,

Чтоб Оленька ела,

Кашу хвалила, на всех разделила ...

Досталось по ложке

Гусям на дорожке,

Цыплятам в лукошке,

Синицам в окошке.

Хватило по ложке

Собаке и кошке,

И Оля доела

Последние крошки!

Михаил Фёдорович хихикал. Как маленький ребёнок. Казнят, решил Пронин.

Но вместо этого царь прочитал ещё одно стихотворение и засмеялся громче, а потом подбежал и обнял дьяка.

- Молодец, Петруша! Ведь молодец? - а глаза сияют.

- Я тебе, государь ещё в самом начале беседы это говорил.

- Что ещё послал Петруша? - вот оно любопытство.

- Это Великий Государь, горшочек с чудесным маслом, вели принести кусочек хлеба белого.

Хлеб принесли, отрезали скибочку и намазали ореховым маслом.

Всё это время царь разглядывал рисунок на горшочке. Там две белочки тянули друг к другу гроздь орехов. Чудно. Ни на что не похоже. Михаил попробовал хлеб с маслом. Вкусно. Если бы в детстве его кормили такими деликатесами. Царь не удержался и заставил сделать себе ещё кусок хлеба с маслом. Та же история повторилась и с маслом селёдочным.

- Как же это Пётр догадался до таких яств заморских? - спросил Михаил Фёдорович у Пронина с полным ртом.

- Он говорит, что придумала яство сие крестьянка из Вершилово, крепостная, а он только помог ей производство наладить. Свёл с гончарами и иконописцами.

- Так ведь и хочется сказать, чтобы перебирались они в Москву, но помню, князь твои слова про иноземных купцов.

- Позволь, Великий Государь, ещё одно лакомство тебе показать, что тоже крестьянин из села Вершилово производит, - Пронин достал из корзины плоскую керамическую шкатулочку с сыром.

- Уж порадую я матушку за обедом, - воскликнул Михаил, пробуя острый сыр, Что же и правда, простой крестьянин такое блюдо смог измыслить?

- Так Пётр Дмитриевич говорит, но сдаётся мне, что без его участия здесь не обошлось, - улыбнулся дьяк.

- Ещё есть диковинные яства в Петрушиных подарках? - поинтересовался царь облизываясь.

- Прости, царь батюшка, но яства все. Только не спеши расстраиваться, ибо диковинки есть ещё. Это валенки, государь. Три пары: тебе, матушке твоей и батюшке. Зимой в них тепло, не то, что в сапогах, - дьяк протянул одну пару царю.

На всех шести валенках были нарисованы и вышиты купола Покровского собора (храма Василия блаженного). Причём на каждой паре угол зрения был другой и на переднем плане были разные купола.

- Разве такую красоту можно на ноги надевать, - произнёс, любуясь узором государь.

- А ты примерь, царь батюшка, почувствуй как ноженькам в них хорошо.

Царь стянул сапоги с помощью двух дьяков и надел валенки.

- И, правда ведь тепло и по снегу ходить можно, - Михаил рассматривал обновки, - только не говори, что и это придумал крестьянин из села Вершилово. Таких диковин, чай и за границей нет.

- Не буду Великий Государь говорить про крестьянина. Ибо это лжа будет. Делает их крестьянка крепостная из Вершилово, а не крестьянин, - хитро улыбнулся Пронин.

Царь оценил, заливисто рассмеялся.

- Ещё что ни будь, прислал Петруша?

- Вот держи, государь, тарелки сетчатые, - дьяк подал две ажурные тарелочки расписанные цветами и ягодами, - Это тоже работа Вершиловская. Есть там артель гончаров, вот они и горшочки те и шкатулочку под сыр и тарелки эти лепят.