И отрет Бог всякую слезу

На подходе к лагерю она почувствовала какую-то царящую здесь суету. Мимо нее по снежной дороге по направлению к Ждановичам проехало сразу три военных грузовика. В грузовиках под крытым брезентом сидели немецкие солдаты, в глаза бросались каски и винтовки. Чем ближе она подходила к лагерю, тем меньше оставалось сомнений, что там что-то произошло. Несмотря на то, что сумерки еще не наступили, на вышках горели все прожекторы. Огромный, раскинувшийся на несколько километров лагерь выглядел непривычно тревожно. Где-то в его центре по рупору звучала отрывистая немецкая речь. Там где обычно стояли пленные, сейчас никого не было. Гражданские тоже куда-то подевались, лишь на заброшенной автобусной остановке курил какой-то мужчина.

Чернявого полицая звали Виталиком, сейчас должна была быть его смена, но по запретке, с другой стороны забора, прохаживался совершенно другой человек. Белая повязка, винтовка, но старше и, кажется, злее. Постояв с минуту, Алла направилась к нему.

— Скажите пожалуйста, а где Виталик? — спросила она его через проволоку.

— Нет Виталика. В оцеплении он, — остановившись, нехотя ответил полицай. — Идите отсюда, дамочка…. Не до вас сейчас.

— А что случилось? — не желая так просто уходить, поинтересовалась Алла.

Полицай хотел промолчать, пройти дальше, но передумал. То, что дамочка знала Виталика, делало ее почти своей.

— ЧП у нас. Побег, — хмуро пояснил он. — Весь батальон — кто в оцеплении, кто на задержании. Ворота на броневике снесли. В наглую…. Такого еще не было. Комендант уже СС вызвал. Так что вам лучше побыстрее уйти отсюда, барышня…. И какой баран этих беглецов в мастерскую без проверки определил…?

— Вы говорите, бежали из мастерской? А кто? — быстро спросила Алла. Какая-то мысль мелькнула у нее в голове.

— А я знаю? Сейчас по баракам перекличка идет. Четверо вроде, молодые, все всего пару недель в мастерской. Готовились, гады…. Но ничего, далеко не ушли. Слышишь? — спросил полицай и указал пальцем куда-то в сторону Жданович.

С той стороны действительно доносились какие-то звуки. Ду…, ду…, ду…, — как сквозь вату расходилось по всей округе. Затем возникла какая-то трескотня россыпью, затем опять, — тяжело и глухо, — ду…, ду…, ду….

— Пулемет, — пояснил полицай. — Бой там идет. Обложили их…. Две роты из гарнизона, рота СС. Минут через десять всех положат. Недолго бегали, мать их….

Полицай пошел дальше по запретке. Алла осталась одна. Машинально отошла от забора. Догадка сменилась твердой уверенностью, она знала, что Саша сейчас там, откуда доносятся звуки боя. Пулемет еще бил, но его стало перекрывать хлопанье винтовочных выстрелов, издалека похожих на безобидные детские хлопушки. Ду…, ду…, ду…. — разнеслось в последний раз, а затем стихло.

— Все! Добили их, — зло сказал сидящий на остановке мужик.

— Дурак, какой дурак, — беззвучно шептала Алла, прижимая к себе сумку с уже ненужными продуктами. — Не мог подождать…. Дурак…. Ведь мог же жить. Мог….

Она словно видела снег, свет фар грузовиков, а на снегу лежит мертвый Саша. Плакала и все твердила, — «какой дурак».

Странно все-таки устроены люди…. Алла всем сердцем хотела его спасти, но если бы Саша действительно выбрал путь спасения, — например, пошел бы в полицаи, она бы сама от него отказалась, потому что он был ей нужен мучеником, — тем, кто не сдается, а не таким, как они или она. Но она бы себе в этом никогда не призналась. Сейчас она думала о том, что нет больше никого на всей земле, кому она осталась нужна.

В стороне Жданович стояла полная тишина. Никто не стрелял. Затем небо засветилось там осветительной ракетой.

— Сейчас их трупы на грузовике привезут. И кинут на виду, пока не сгниют, другим для примера, — хрипло произнес мужик. — Вот это люди, вот это я понимаю…. Не сдались…. Помяни Господь их души…. Пошли, девка. Скоро сюда СС приедет. Пошли от греха.

XXII

— Давай, — широко оскалив рот, перекрикивая шум мотора, крикнул Андрей.

Высокие ворота из металлической рамы и колючей проволоки они снесли, как игрушечные. Мелькнули перекошенные лица часовых, затем удар, скрежет цепляющейся за броню проволоки, и машина выскочила за территорию лагеря.

Бледный, сосредоточенный Игорек давил педаль газа. Двигатель ревел. В кабине все тряслось. Позади истошно выла сирена.

— Давай, давай, — как заведенный кричал Андрей Звягинцев.

Вытирая проступающие на лбу мелкие капельки пота, Саша быстро крутил ручку разворота башни, перемещая ствол пулемета назад, на лагерь. В незакрытую смотровую щель были видны удаляющиеся смятые ворота, одна половина валялась на снегу, вторая, выгнутая в дугу, осталась висеть на одной петле. Из открытого проема выбегали люди в сером. Саша видел, как они, как по команде, вскинули винтовки, но звуков выстрела не слышал, уши заложило от грохочущего рева мотора.