И отрет Бог всякую слезу

Наконец ударил выстрел. Голова немца дернулась. Андрей в это время снял автомат и подсумок с патронами с мертвого водителя. Игорек оставался в работающем на холостом ходу броневике.

— Жратва… Может у них какая жратва есть? И водка во фляге, — облизывая губы, хрипло спросил полицай. Но обыскивать мертвецов было некогда. Через минуту, проехав по раздавленной мотоциклетке, они поехали дальше.

Вскоре в смотровых щелях появились белые от снега крыши окраины Жданович.

И Саша, и Андрей, и Игорек попали в плен в первые дни войны, они почти не представляли себе, что происходит на оккупированной территории. Думали, — стоит только доехать до первого населенного пункта, постучаться в любой дом, их там накормят, переоденут, и подробно расскажут, где можно найти партизан.

Единственным, кто понимал, что все не так просто, был полицай.

— В саму деревню лучше не соваться, — крикнул он сквозь грохот мотора. — Может, есть какой-нибудь объездной путь?

— Раньше был, — крикнул в ответ Саша из кормовой башни. — Через санаторий…. Игорек, вон видишь поворот? Давай туда!

Через сотню метров слева от них действительно виделась уходящая в сторону дорога. Но если шоссе было отчищено от снега, то та дорога утопала в наметенных сугробах.

— Завязнем! — выкрикнул Игорек.

Но это было правильное решение. На выезде из Жданович дорога была уже блокирована. Правильное, но половинчатое. Им бы остановить броневик и разбежаться по перелеску в обратном направлении, зарыться бы в снег, стать бы невидимыми, превратиться в деревья, валуны, или раствориться в воздухе как джин, про которого Саша читал в детстве. Но они даже не думали оставить броневик, им казалось, что пока они за его броней, они в безопасности.

Бронемашина сбросила скорость, повернула свой черепаший корпус на проселок, и медленно поехала, давя сугробы своей огромной тяжестью. Трясло на ухабах, люди в кабине хватались руками за все что попало, чтобы удержатся на местах. Дорога оказалась заброшенной. Как и показавшиеся вдали корпуса санатория с пустыми черными дырами окон.

В какой-то момент броневик резко сел на днище, накренился, и остановился, ревя от перегазовки, выбрасывая в воздух струю дыма. А потом вдруг двигатель смолк. Наступила непривычная тишина, прерываемая гудением и щелканьем зажигания.

С момента побега прошло около сорока минут. В обычной жизни их не заметишь, но для войны это огромный промежуток времени. Звонили телефоны в самых разных кабинетах. Беглецы даже не представляли себе, какой они вызвали переполох. Боевая тревога была объявлена по всем окрестным гарнизонам.

— Шнель, шнель, шнель, — кричали на разные голоса унтер-офицеры, поторапливая садящихся в грузовики солдат. Боевая бронемашина с боекомплектом в глубоком тылу, это вам не шутки. Экипаж из пленных Шталага, а они сдаваться не станут, будут драться до последнего, потому что знают, что их ждет.

В лагере непрерывно выла сирена, вечернюю проверку отменили, пленных загнали по баракам. Господин комендант в своем кабинете одну за другой давил пальцами истлевшие сигареты в полной окурками пепельнице. Это вам не сбежавший из рабочей команды красноармеец, которого лагерь должен ловить своими силами. Это серьезно. Тут и погон лишиться можно.

В комнате для допросов, страшный своими мертвыми глазами Мирченко, разговаривал с майором Зотовым. Майор сидел на прикрученном к полу табурете со связанными за спиной руками. Одна его бровь была рассечена, кожа на ней разошлась широкой кровавой раной.

— Мне даже допрашивать тебя неинтересно. Я и так все знаю, — голос у Мирченко был под стать взгляду, — пустой, тусклый, монотонный. — Знаю, кто патронами вас снабжал, знаю, откуда топливо, знаю, как вы попали в мастерские. Но один вопрос я все-таки задам…. Мне нужен маршрут их движения. У вас же был план? Был. Вы готовились…. Вот смотри, — Мирченко достал из кармана сложенный лист топографической карты с зелеными пятнами лесов и черточками дорог, — вот Минск, вот Ждановичи. Все остальные дороги только просеки, оттуда лес вывозят. Полкилометра и тупик. Два направления. Куда они повернули?

Зотов молчал, усмехнувшись разбитыми губами. Но Мирченко, похоже, и не ждал ответа. Бывший командир полка и бывший батальонный командир понимали друг друга одними взглядами.