И оживут слова

Краем глаза я увидела, как Радим сделал шаг в сторону Борислава, но тут же его перехватил воин в красном плаще. Я с трудом узнала Улеба – таким осунувшимся и суровым он выглядел. Я сделала еще один шаг назад, прижимаясь к дровянице и понимая, что уйти уже не могу, потому что тогда мне придется пройти мимо Альгидраса, на которого сейчас все смотрели.

Альгидрас медленно наклонился и положил нож на землю. Не было в этом жесте ничего залихватского, не то что тогда, когда он отбросил нож по просьбе Миролюба. Так же медленно он выпрямился, глядя в глаза Бориславу. Прочих он будто не замечал. Борислав резко взмахнул рукой – и четыре воина приблизились к Альгидрасу. Несмотря на то что он был один и безоружен, в их движениях сквозила опаска. Словно они ожидали, что он в состоянии испепелить их взглядом. Альгидрас не шевелился и все так же не сводил взгляда с Борислава. Тут один из воинов оглянулся и неуверенно спросил:

– А как его, Борислав? Все же не просто дружинник.

Он растерянно указал взглядом на деревянные колодки, которые сжимал в руках. Мне стало нехорошо, потому что дело принимало какой-то совсем уж скверный оборот. Правда, я даже не подозревала, что дальше станет еще хуже, а Альгидрас, видимо, подозревал, потому что он ощутимо дернулся, когда Радим выступил вперед и хмуро произнес:

– Убери это. Он и так пойдет.

Я покосилась на Радима. Оружия при нем не было, но если дело дойдет до рукопашной, то я не была уверена, что поставила бы на воинов князя. Княжеский дружинник неуверенно опустил колодки, но Борислав жестко произнес:

– Он преступник. А для всех преступников закон един.

– Как бы не пришлось за слова ответить, Борислав, – недобро прищурился Радим. – Его вина не доказана пока.

– Будешь спорить со словом князя? – с ноткой веселья в голосе поинтересовался Борислав, оборачиваясь к Радиму всем корпусом и демонстративно еще крепче сжимая рукоять меча.

Я увидела, как Улеб сжал запястье воеводы и как Радим одним выверенным движением стряхнул захват. Вот почему он говорил уходить в дом. Не только потому, что не для моих глаз. Здесь могла начаться настоящая бойня.

– Приказ князя, – повторил Борислав.

На его губах играла легкая улыбка. Так улыбаются люди, чувствуя свою безнаказанность. А может, он радовался предстоящей драке. Разве их здесь поймешь?

– Он – побратим воеводы, Борислав, – Улеб говорил негромко, но от его голоса мороз шел по коже. – Даже князь не может приказать вести его в колодках, как раба.

– Князь может приказать все что вздумается, – одними губами улыбнулся Борислав, а в глазах уже собиралось что-то темное, злое. – Здесь всё его.

– Не в Свири, Борислав. И ты это знаешь, – с предупреждением в голосе произнес Радим.

– Измена? – прищурился Борислав.

– Уговор! – эхом откликнулся Радимир. – Ты не заберешь его отсюда в колодках. А может, вообще не заберешь, – закончил воевода.

Лязгнул меч, скользнувший из ножен воина, стоявшего позади Борислава. Тихо звякнула кольчуга на плечах ближайшего ко мне дружинника. И только тут я поняла, что они все в доспехах. Они шли на бой. Против безоружных свирцев.

– Стойте!

Голос Альгидраса прозвучал неправдоподобно звонко, совсем по-мальчишески. И, повернувшись на его окрик, я вдруг поняла, что он испуган. Или же просто сильно взволнован. Он выдохнул и, будто на что-то решившись, шагнул вперед, не обращая внимания на лязганье мечей. Почти все дружинники князя достали оружие.

Альгидрас сделал еще шаг и остановился, выставив раскрытые ладони в сторону Борислава, словно успокаивая дикого зверя. Четыре дружинника в синем, стоявшие рядом с Альгидрасом, не спешили пустить в ход мечи – держали их нерешительно опущенными, словно разом разучились ими пользоваться. Как бы они ни храбрились, а напасть на живого хванца, видно, не позволяли давние страхи. Может, это спасет Альгидраса? Это и еще побратимство, которое, совершенно очевидно, погубит Радима. В этот миг я не думала ни о каких Святынях.

Альгидрас четко произнес:

– Борислав, я призываю тебя в свидетели. И тебя, Улеб. И… – взгляд Альгидраса скользнул по мужчинам, мазнул по мне, даже не задержавшись, и наконец остановился на молодом воине, который еще два дня назад завороженно слушал легенды и смотрел на Альгидраса почти как на божество, – тебя. Тебя как звать?

– Радо… Радолюб, – едва слышно произнес тот, сглотнув. Альгидрас отрывисто кивнул и торжественно проговорил:

– Борислав, Улеб и Радолюб, призываю вас в свидетели…

– Не вздумай! – прорычал Радим, делая шаг к Альгидрасу, но тот только взмахнул рукой. И столько было в этом жесте, что Радим обреченно замер, сжав кулаки.

– Я разрываю побратимство с воеводой Свири Радимиром, связавшее нас на свирской лодье, свидетелем чего был кормчий Януш. Да будет этот след, – Альгидрас поднял повыше ладонь, которую пересекал ровный шрам, – лишь следом от ножа и ничем больше. Я выражаю свою добрую волю, о которой никогда не пожалею.