И оживут слова, часть II

Впрочем, спорили они довольно мирно, не повышая голосов. Успокоенная Добронега задернула полог. Когда мужчины пришли к какому-то соглашению, я почувствовала, что наша повозка поворачивает. Заскрипела упряжь, колеса перестали мерно стучать по утоптанной дороге и мягко зашуршали по траве. Лошади остановились, я села, подтянув к себе колени, готовясь выбираться из повозки, однако Добронега молча покачала головой, и я осталась сидеть. Послышалась какая-то возня, мужчины о чем-то переговаривались, потом мы вновь тронулись с места и проехали еще немного и, наконец, остановились. Альгидрас отвернул полог со стороны Златы. Надо же, он уже успел спешиться и сбросить плащ. Я обратила внимание, что на нем была кольчуга. Когда он прижимал меня к себе у ручья, кольчуги определенно не было — я бы почувствовала. Мое сердце тревожно застучало. Я вдруг подумала, что мы будем ночевать в лесу, под открытым небом, сейчас, когда в княжестве идет война. Я покосилась на Добронегу. Та помогала Злате спустится, заботливо поддерживая невестку. Злата осторожно выбралась из повозки, за ней выбралась Добронега. Я спрыгнула на землю, проигнорировав протянутую Альгидрасом руку. Краем глаза заметила, как его ладонь сжалась в кулак, а потом он резко опустил руку.

Мужчины уже организовывали стоянку. Слышались голоса, мерный стук топора.

— Холодно, — поежилась я, и стоявшая рядом Злата согласно кивнула.

Плотная ткань повозки защищала от ветра, а снаружи вдруг оказалось довольно ветрено и сыро, хотя солнце еще не успело сесть. Мы остановились на опушке совсем недалеко от дороги. Звук топора доносился будто бы из глубины леса, хотя я понимала, что воин вряд ли успел зайти далеко. Наверное, все дело в том, что лес был очень густым. Я задрала голову, пытаясь разглядеть верхушки деревьев. Казалось, они были выше десятиэтажного дома.

— Вот это лес, — пробормотала я.

Злата покосилась на меня, и я вновь напомнила себе, что мне нужно держать язык за зубами.

— Здесь не опасно? — тут же снова нарушила я собственное правило.

Злата поплотнее закуталась в плащ и только вздохнула. Потом попыталась улыбнуться и, наконец, каким-то совсем растерянным голосом ответила:

— Сейчас везде опасно.

Я мысленно обругала себя последними словами, потому что это я должна была ее утешать. Ей и так страшно, а я задаю дурацкие вопросы.

— Ну, ничего. Вон с нами сколько воинов, — бодро откликнулась я.

Злата кивнула и побрела туда, где уже стояла Добронега, о чем-то негромко переговариваясь со старшим из свирских воинов.

Я залезла в повозку, вытащила оттуда свой теплый плащ, закуталась в него — даже капюшон на голову набросила — и вновь отыскала взглядом Добронегу, намереваясь спросить у нее, нужно ли выносить из повозки мешок, в котором, судя по запаху, был хлеб.

Добронега стояла на том же месте только на этот раз ее собеседником был Альгидрас. И хоть они не смотрели в мою сторону, я понимала, что разговор идет обо мне. Добронега что-то высказывала хванцу, на что он отвечал ей с таким честным и открытым видом, что было сразу очевидно — он ей врет. В какой-то момент оба, и Добронега, и Альгидрас, посмотрели на меня. Я выдавала из себя улыбку, хотя больше всего мне хотелось придушить хванца. Злата отвлекла Добронегу от Альгидраса, и они, перекинувшись парой слов, отправились в лес. Мать Радима помахала было мне, но я помотала головой. К счастью, она не стала настаивать. Я же перевела взгляд на Альгидраса, который направился к запряженным в повозку лошадям, как раз в мою сторону.

— Что тебе сказала Добронега? — требовательно спросила я, стоило ему приблизиться.

Альгидрас, взявшийся за сбрую ближайшего к нему коня, некоторое время делал вид, что не слышал вопроса, а потом медленно повернулся ко мне и осторожно произнес:

— Она спрашивала, что было у ручья. Чем я тебя растревожил и… — он замолчал, отведя взгляд.

— И?..

— И спрашивала, не позволили ли мы себе дурное.

— Что ты сказал?

— Правду.

— Какую правду? — прошипела я.

— Что ты на меня рассердилась.

— То есть это я виновата?

— Я так не сказал! — он посмотрел мне в глаза этим своим честным взглядом.

— Когда ты так смотришь, тебе только дурак поверит! — съязвила я. — И ты хорошо устроился. Небось Добронега потребовала, чтобы мы друг к другу не приближались.

— Нет, — негромко ответил он, гладя коня по шее. — Наоборот, просила приглядеть за тобой.

А потом поднял взгляд и добавил:

— Не злись.

— Бесишь! — отозвалась я.

— Я вижу, — серьезно ответил он. — Что мне сделать?

Я хотела послать его куда подальше с его лживой заботой, но решила, что дело все же важнее.

— Мне нужны подсказки, как себя вести, — нехотя откликнулась я.

— Ты должна быть рядом с Добронегой. В походе за все отвечают мужчины.

— Что еще?

— И держись подальше от воинов. Ты… красивая, — на последнем слове он запнулся, но быстро закончил мысль: — Радим своим людям верит, но с отрядом княжича мы едем впервые.

— Ты думаешь, кто-то из людей Миролюба причинит вред его невесте?

— Я их не знаю. Потому держись рядом с Добронегой. Ее они чтят.