И оживут слова

Любим почти заставит себя забыть о Добронеге. Квары помогут. Квары, которые снова как одержимые будут рваться вглубь земель через Стремну раз за разом. И он почти позабудет о синеглазой жене воеводы. Почти…

Они увидятся снова лишь спустя годы, когда Свирь будет хоронить своего воеводу. Вдова воеводы будет кротка, тиха, но прощаясь с князем, бросит на того один единственный взгляд, и Любим поймет, что она действительно услышала его «берегись!» и не забыла того, что сказал Любим в порыве ярости годами ранее. Верно, будут те, кто не поверит в то, что Всеслав погиб от кварской стрелы. Но лишь одна Добронега будет знать точно, что это ‒ цена больной княжеской любви. Той самой, настоящей, которая остается на всю жизнь, как говорил когда-то младший брат Любима, алея ушами.

Но может, все же прав был как раз Любим, когда потешался над малым? Может, и вправду, обними он хоть раз свою любовь, сумел бы выбросить ее потом из головы, из сердца?.. Только так и не довелось. Воевода Всеслав оплатил своей жизнью вечную жажду князя Любима».

Глава 14

Кто ты?

Я смотрю на тебя, и сердце как будто с обрыва вниз.

Кто ты?

Я признала тебя своим, отыскав среди сотен лиц.

Кто ты?

Под рукой мягким шелком полоска кожи и ровный пульс.

Кто ты?

Я хотела быть храброй, но, кажется, все же тебя боюсь.

Кто ты?

Тихий голос и взгляд, точно выстрел глаза в глаза.

Кто ты?

Видно, мир этот все же тобою меня наказал…

Кто ты?

Заколочены намертво ставни твоей непростой души.

Кто ты,

Не-герой не-романа, который покоя меня лишил?

К счастью, никто больше ничего не вливал в меня силой. Признаться, я опасалась, что это повторится, но все обошлось, несмотря на то, что перенервничала я гораздо сильнее, чем во время обряда погребения. Впрочем, возможно, дело было в том, что я приложила массу усилий, чтобы это скрыть. Я не просто не стала прятаться в доме Радима, я вернулась за стол и прилежно высидела ужин до конца. Смеялась шуткам Миролюба, не отстранялась от него, когда он наклонялся чересчур близко и шептал на ухо разные глупости, улыбалась князю и Радиму. Я сделала в тот вечер невозможное — ни одна живая душа не заметила, как сильно я испугалась встречи с Ярославом. Разве что Альгидрас… Но Альгидраса я больше не видела.

Миролюб вызвался проводить нас с Добронегой до дома, и следом за нами увязались два воина в синей форме. Я испытала облегчение оттого, что мне не пришлось оставаться с ним наедине. Мы неспешно шли по утоптанной дороге, и я вполуха слушала разговор Миролюба и Добронеги, вдыхая полной грудью прохладный воздух. Отчего-то мне было душно, словно сейчас стоял знойный полдень. Где-то вдалеке неистово лаяли собаки.

То там, то здесь на заборах горели кованые фонари. Интересно, Свирь освещают каждую ночь или это в честь приезда гостей? Я поняла, что ни разу не выходила за ворота после наступления темноты.

Миролюб улыбнулся и чуть толкнул меня плечом:

— О чем задумалась, ясно солнышко?

— Собаки разлаялись, — ответила я.

— Столько чужих в городе, — откликнулась Добронега, — вот псы с ума и посходили.

Я кивнула, но вдруг подумала, что что-то в этом лае кажется мне странным. Точно в другие ночи псы лаяли иначе… Впрочем, Миролюб не дал додумать, вновь будто случайно задев меня плечом. Мы долго прощались у ворот, и я слышала, как Серый гремит цепью за забором. Почему-то это меня успокаивало. Миролюб крепко сжал мою руку на прощание, и я, глядя в его глаза, вдруг подумала, что, похоже, до этого Всемила не была к нему так благосклонна. Сейчас он выглядел совсем не так, как в начале вечера. Он был расслаблен и весел. Будто этот нежданный поцелуй снял напряжение между нами. Ну, ему, видимо, так казалось. Мне-то это предвещало одни проблемы.

В доме было прохладно ‒ нам явно стоило прикрыть ставни перед уходом. А еще здесь было темно, и я с колотящимся сердцем замерла у порога, ожидая, пока Добронега разожжет лампу.