...И паровоз навстречу!

Колдуны расстреливали беглецов, пытаясь предугадать, куда свернет отчаянная Хельга в следующий момент. Три ведьмы врезались в деревья, но оставшаяся пара доставляла немало хлопот прапорщику. Он несколько раз промазал и даже чуть не упал, хотя Коля его поддерживал.

Тут-то и вступили в игру самолеты. Сбросив сразу несколько огненных шаров, они воздвигли между троицей и границей стену взрывов. Графиня резко направила ковер вверх, в него ударила теплая волна. Прапорщик и сама колдунья удержались, а вот Лавочкин упал.

Ему повезло. Он свалился в глубокий сугроб и почти не ушибся. Так, затылком приложился. К тому же в сумерках и дыму никто не заметил, что свалился пассажир. Даже Колины спутники.

Страхолюдлих на всех парах ворвалась в воздушное пространство суверенного Наменлоса. Погоня прекратилась.

– Хельгуленочек, ты просто Чкалов какой-то, – выразил восторг Дубовых. – Правда, рядовой?.. Э, а где рядовой?!

Филипп Кирхофф не представлял, с чего начать завоевание сердец вальденрайхской публики. Беглый поп-кумир сидел в трактире, распивая с лютнистом Ларсом и его приятелем Дрюкераем пиво. Уже на второй день от Филиппа нельзя было добиться ничего, кроме бессвязных жалоб на кончину таланта.

Потерявший типографию журналист переживал из-за пожара и оплакивал карьеру газетчика. Пил угрюмо, тупо, много.

Ларс, слегка отошедший от «артистических ломок», уже не трясся по вечерам, хотя петь хотелось ужасно. Он-то и предложил устроить маленький пробный концерт для ремесленников и купцов.

– Давайте найдем удобное местечко. Кирхофф споет, я сыграю. Ты, Дрюкерай, скажешь приветственное слово. Ты же хоть и погорелая, но знаменитость!

Идея была встречена на ура. Перехватив инициативу, бывший газетчик составил план действий. Площадку для выступления отыскали быстро – пригодилось старое лобное место. Казней все равно не было несколько лет. Журналист раздобыл бумаги, написал объявления.

Филипп залез в неприкосновенный запас: продал жемчужину, потратил немного мелочи на шляющихся на улице пацанов. Велел им бегать по городу и зазывать людей на концерт.

Вечером следующего дня, в назначенный час, на площади собралось немало горожан. Началось выступление.

На помост вышел Дрюкерай:

– Добрый вечер, дорогие любители песен! Сегодня у нас в гостях музыкальный король Дриттенкенихрайха, золотой голос Пикельбурга, соловей иностранной песни… Встречайте, Филипп Кирхофф!

Публика зааплодировала. Певец появился в ярком цветастом наряде, сшитом из множества лоскутков. На голове Филиппа покоилась аляповатая шапочка, увенчанная тремя павлиньими перьями.

– Пугало какое-то, – зашептались зрители.

– Здравствуй, Стольноштадт! – выкрикнул Филипп. – Не вижу ваших рук.

Люди недоуменно уставились на ладони. Кое-кто нерешительно помахал певцу, мол, не волнуйся, руки на месте, это у тебя с глазами непорядок.

– А народ-то у вас не пуганный настоящим зрелищем, – прошептал Кирхофф Дрюкераю.

– Варвары, – ответил бывший газетчик, двигаясь к авансцене.

– Друзья! В Дриттенкенихрайхе сейчас, увы, война. Но тамошняя публика любит хорошую музыку, и ей страшно… – Самодеятельный конферансье закашлялся. – Ей страшно нравится наш гость! Давайте перед концертом я задам Филиппу несколько вопросов. От вашего, как говорится, лица.

– Валяй! – донеслось откуда-то сзади.

Это был голос кузнеца, простого, но очень сильного мужика.

– Тогда сразу вопрос. Как вы достигли такой бешеной популярности?

Кирхофф сделал скромное лицо героя:

– Секрет прост: ежедневная работа, любовь к зрителю и неслабые денежные вливания. А поначалу я пел везде: на концертах, на днях рождения, на свадьбах и даже на похоронах.

– Как интересно, – наигранно поразился Дрюкерай. – Можно поподробнее?

– Ну, вот похороны. Мы поем, слушателям нравится. А у нас в народе как? Если нравится, то наливают. Одна, две, а потом: «Что это у нас виновник торжества не подпевает? Что мы как мертвые? Оп! Оп!..»

– Да, дорогие друзья, – газетчик-погорелец обратился к присутствующим, – тяжела работа музыкантов. А представляете, каково им наутро?

Народ сочувственно повздыхал.

Дрюкерай продолжил публичное интервью:

– Скажите, Филипп, а бывали ли какие-нибудь смешные случаи на выступлениях?

– Ну, не знаю… Вот штаны у меня однажды упали. Я исполнял песню о том, что человек держит в руках собственную судьбу, а тесемка развязалась, и такой неприятный конфуз получился…

– Да, интересная у вас, артистов, жизнь. Веселая, – оценил Дрюкерай. – Я вот тоже шутки люблю. Бывает, отмочу что-нибудь этакое – и все заулыбались.

– Да с тобой уже все порядком заулыбались! – крикнул кузнец. – Пусть уж поет, раз приехал.

– И то верно, – стушевался газетчик. – Нашему гостю аккомпанирует Ларс, лютнист-виртуоз!

Дрюкерай уступил место музыканту. Ларс начал наигрывать вступление.

Кирхофф развел руки в стороны. Публика притихла.

– Вообще-то, когда я так делаю, зал обычно хлопает и кричит: «Ах, это Филипп!»

– Не сегодня, приятель, – буркнул кузнец. – Хотя лучше бы я уже действительно хлопнул чего-нибудь крепкого, чем торчать на этом концерте.

«Совершенно мертвый зал», – подумал Кирхофф и запел: