И плачут ангелы

Исази с серьезным видом кивнул, но в глазах блеснули искорки, и он дернул себя за бородку, сдерживая смех.

— Пыл старых вождей угасает, они вспоминают сражения на Шангани и Бембези. Шпионы матабеле докладывают, что лагерь в Булавайо защищен трехногими ружьями. Хеншо, говорю тебе, Базо — это голова змеи. Отрежь ее, и тело умрет, — посоветовал маленький зулус.

— А теперь, мой верный старый друг, ты скажешь мне, где искать Базо?

Исази кивнул, заметив перемену в тоне Ральфа:

— Он совсем рядом. Отсюда до его лагеря можно добраться меньше чем за два часа. Он залег с тремя тысячами амадода в Козлином ущелье.

Ральф посмотрел на убывающий серп луны, висевший низко над горизонтом.

— До новолуния осталось четыре дня, — пробормотал он. — Если Базо собирается напасть на Булавайо, то наверняка воспользуется безлунной ночью.

— Три тысячи человек… — прошептал Гарри Меллоу. — А нас всего пятьдесят.

— Три тысячи — «кроты», инсукамини и «пловцы»… — покачал головой сержант Эзра. — Исази верно заметил, это отборные воины, не знающие жалости.

— Мы нападем на них, — спокойно заявил Ральф Баллантайн. — Мы нападем на них в Козлином ущелье через две ночи, и вот как мы это сделаем…

* * *

Базо, сын Ганданга, отказавшийся от отца и взбунтовавшийся против великих вождей Кумало, переходил от одного костра к другому, и рядом с ним шла стройная, изящная Танасе.

Возле костра Базо остановился. Пламя освещало его лицо снизу, и глазницы казались темными впадинами, в глубине которых, словно кольца свернувшейся ядовитой змеи, поблескивали глаза. В отблесках огня каждая морщина и складка, прорезанная страданиями, четко выделялись. Лоб охватывала лишь повязка из шкурки крота — Базо не нуждался в перьях цапли и ткачика, чтобы показать свой королевский статус. Блики костра играли на крепких мускулах рук и груди — шрамы были единственными знаками доблести, которые носил Базо.

По контрасту с обезображенными чертами мужа красота Танасе производила еще большее впечатление. Обнаженные груди выглядели очень странно на военных советах вождей, но под шелковистыми округлостями таилась твердость, не уступающая закаленным в битвах мускулам, а вызывающе торчащие соски казались выпуклостями в центре щита.

Танасе стояла за спиной мужа, и в ее взгляде горела такая же свирепость, как и в глазах остальных воинов.

— Я даю вам выбор, — заговорил Базо, и Танасе посмотрела на него с гордостью. — Вы можете остаться такими, как сейчас, послушными шавками белых. Вы можете оставаться амахоли, презренными рабами, или снова стать амадода…

Он говорил ровно, не повышая и не напрягая голос, но слова отчетливо долетали до самой высокой точки естественного углубления в форме амфитеатра. Услышав их, собравшиеся внутри амфитеатра воины вздохнули.

— Выбор за вами, и сделать его нужно быстро. Утром я получил вести, принесенные гонцами с юга. — Базо сделал паузу, и слушатели напряженно вытянули шеи. Три тысячи человек сидели тесными рядами, и все же царила полная тишина, все ждали продолжения. — Трусы говорили вам, что если оставить дорогу на юг открытой, то белые погрузят вещи на фургоны, возьмут своих женщин и покорно уйдут из Булавайо к морю. — Слушатели по-прежнему не издавали ни звука. — Трусы ошибались, и теперь это ясно. Лодзи пришел. — От слов Базо по толпе разнесся вздох, будто ветер шевельнул траву. — Лодзи пришел, — повторил Базо. — И привел с собой солдат с пушками. Они собираются в конце железной дороги, которую построил Хеншо. Скоро, очень скоро они пойдут по дороге, оставленной нами без защиты. Не успеет лунный серп вырасти наполовину, как они доберутся до Булавайо, и тогда вы действительно станете амахоли. Ваши сыновья и сыновья ваших сыновей будут в поте лица работать на шахтах белых и пасти их стада.

Раздалось рычание, словно из логова потревоженного леопарда, и Базо поднял руку, в которой поблескивал ассегай.

— Этого не будет. Умлимо пообещала, что наша земля снова будет принадлежать нам, но мы должны воплотить пророчество в жизнь. Боги не любят тех, кто ждет, пока спелые фрукты сами упадут с дерева прямо в рот. Дети мои, мы должны тряхнуть дерево!

— Й-и-е! — воскликнул кто-то в плотных рядах слушателей, и остальные тут же подхватили боевой напев.

— Й-и-е! — пел Базо вместе со своими воинами, топая ногой и нанося удары широким лезвием в безлунное небо.

Танасе, словно изваяние из черного дерева, неподвижно стояла рядом с мужем, и ее огромные, чуть раскосые глаза горели в свете костра, точно две луны.

Наконец Базо вытянул руку, призывая к тишине.

— Мы сделаем так, — начал он, и слушатели вновь затаили дыхание. — Прежде всего мы уничтожим лагерь в Булавайо. Матабеле всегда нападали на врагов в предрассветный час, до того, как небо озаряют первые лучи солнца… — Воины тихонько загудели, соглашаясь. — Белые знают, что таков наш обычай. Каждое утро, за час до рассвета, они сжимают в руках ружья в ожидании, когда леопард попадется в ловушку. «Матабеле всегда нападают перед рассветом», — говорят они друг другу. Всегда! Так они говорят, но на этот раз все будет по-другому, дети мои.