И плеск чужой воды… Русские поэты и писатели вне России. Книга вторая. Уехавшие, оставшиеся и вернувшиеся

1869 год – Скиталец (настоящая фамилия Степан Петров). Прозаик и поэт. Одно время находился под влиянием Горького. Октябрь не принял. В 1921-м эмигрировал в Харбин. В 1934 году Скитальца уговорили вернуться в Союз. Участвовал в работе Первого съезда советских писателей без права решающего голоса. В 1940-м в журнале «Октябрь» вышел его роман «Кандалы». Умер на 4-й день начала Отечественной войны, 25 июня.

1872 год – Михаил Кузмин. Блистательный серебрист. В августовском журнале «Алеф» за 2016 год я опубликовал эссе о нем «Куранты судьбы». Кузмин не эмигрировал, остался жить в СССР и оказался совсем не в той эпохе. Ему комфортнее было бы жить во времена Вольтера, художника Антуана Ватто и композитора Вивальди…

Вот одна из иронических песенок Кузмина:

Если денег будет много, —
Мы закажем серенаду;
Если денег нам не хватит —
Нам из Лондона пришлют.
Если ты меня полюбишь,
Я тебе с восторгом верю;
Если не полюбишь ты, —
То другую мы найдем.

Это из сборника «Куранты любви». И сразу возникает волна возмущения: какие куранты любви! Только кремлевские куранты, отсчитывающие время народного счастья под руководством мудрой правящей партии – то ли КПСС, то ли «Единой России». «Время, вперед!» – как писал Валентин Катаев.

А Михаил Алексеевич Кузмин… что Кузмин! Как написано в его биографии, вышедшей на Западе: «Его судьба оказалась одной из наиболее трагичных в 30-е годы: даже от задушенных сталинским режимом Ахматовой, Платонова, Булгакова и Мандельштама и многих других остались рукописи, от Кузминаже – практически ничего…»

Хотя найден и издан дневник Кузмина последних лет. Он очень печальный…

В отчаянную зиму 1920–1921 года один литератор столкнулся с Кузминым и не узнал его. Бывший «жеманник» выглядел ужасно – сгорбатившийся, понурый, в старом пальто – и говорил каким-то тусклым голосом.

– Это вы?

– Да, я, – ответил Кузмин. – Помните мою песенку: «Если завтра будет дождик, то останемся мы дома»? Вот дождик и полил, как в библейском потопе, дождик бесконечный, без перерыва. Ковчега у меня не оказалось. Сижу дома…

Оставшийся на родине Михаил Кузмин. Не эмигрировавший.

* * *

1873 год – плодоносный год. Появились на свет Валерий Брюсов, Михаил Пришвин, Ольга Форш и Вячеслав Шишков.

Брюсов представлен в книге «99 имен Серебряного века» (2007). Поэтому коротко: Валерий Яковлевич совершил эволюцию от символизма к реализму. И произошло немыслимое: бывший вождь модернизма, «сын греха», «искатель островов», «безумец», «маг», «теург» назвал Октябрь «торжественнейшим днем земли» и решительно встал на сторону советской власти. Брюсов один из немногих представителей Серебряного века, кто поменял серебряный цвет на красный… Даже Бухарин удивился, почему этот бывший «король символистов», идеолог буржуазной аристократии перешел в лагерь большевиков.

На кончину Брюсова 9 октября 1924 года Марина Цветаева писала: «…место Брюсова – именно в СССР… с его страстью к схематизации, к механизации, к систематизации, к стабилизации… Служение Брюсова коммунистической идее не подневольное: полюбовное… Как истый властолюбец, он охотно и сразу подчинился строю, который в той или иной области обещал ему власть… Бюрократ-коммунист Брюсов» (М. Цветаева, Прага, 1925).

Читать стихи Брюсова, написанные после октября 17-го, можно только с болью. Неужели это Брюсов?! Вот о России:

Нам – быть с тобой, нам – словословить
Твое величие в веках!

О новом гербе:

Зажжен над миром – Серп и Молот!

О вожде:

Растет из бурь октябрьских: Ленин
На рубеже, как великан.

И прочие славословия в честь «Красного Кремля» и «бодрого труда».

Валерий Яковлевич, Валерий Яковлевич, а как же ваше завещание – завет «Юному поэту» от 15 июля 1896 года?

Юноша бледный со взором горящим,
Ныне даю я тебе три завета:
Первый прими: не живи настоящим,
Только грядущее – область поэта.
Помни второй: никому не сочувствуй,
Сам же себя полюби беспредельно.
Третий храни: поклоняйся искусству,
Только ему, безраздумно, бесцельно…

Призывал-призывал Брюсов молодых поэтов, а сам, забыв про искусство, прислонился к власти, как к теплой печке или к батарее коммунального отопления… Короче, нет слов.

Внутренний эмигрант Пришвин