И полный радости мир (СИ)

Клава вздохнула с облегчением – вчера она, тихой мышкой, прошмыгнула мимо матери в ванную комнату и торопливо избавилась от грязной и рваной одежды.

Белье и блузку пришлось засунуть в пакет и выбросить в мусорку – Клава не желала видеть, как волнуется мама.

Лидия Григорьевна всегда очень переживала, когда Клава отправлялась в командировку, но, старалась не подавать виду – работа дочери была связана с постоянными разъездами, но хорошо оплачивалось и с этим приходилось считаться.

Городок, скорей даже, поселок городского типа, рядом с Кременецком, не радовал большим выбором рабочих мест, а женщина, не просто зарабатывающая, а зарабатывающая хорошо, ценилась на вес золота.

Клава, если бы захотела, давно могла бы найти себе спутника жизни, но, пережив разочарование один раз, молодая женщина не желала рисковать.

Им было хорошо втроем – бабушке, дочери и крохотной внучке.

- Наши-то, бабы во главе с домкомшей – зачастила Лидия Григорьевна – Засаду на Антона, да адвоката носатого устроили! Я уж их настропалила! – голос матери звучал на редкость довольно, и Клава сразу же насторожилась – Уж, они-то, ему, прыщу поганому, покажут, как детей у матери родной отбирать. Хам иногородний! Пусть забирает свою кралю аристократическую и чешет куда подальше!

Клава только вздохнула – Лидия Григорьевна, по всей видимости, мобилизовала всех подруг и они, точно последний резерв, залегли на подступах к подъезду. Насколько Клава помнила, Ангелина Потаповна, женщина непростая и суровая, никого не пропустит во вверенный ей объект просто так, без шума и пыли.

Ее даже в управлении «Коммуналжикгорсервиса» боялись пуще огня.

-..Идут, идут! – Лидия Григорьевна заметалась по квартире, точно встрепанная, схватила на руки Дашку, прижала к груди, словно намереваясь спрятать, укрыть, спасти от неминуемой беды – Клава, идут – Антон твой, адвокат этот, расфуфыренный и Илона.. сама.. Гадюка! Ненавистница! Змея питончатая! Где ж, это видано – ребенка у родной матери отнимать и чужой тетке отдавать! Не пущу! Они заберут Дарью только через мой труп! Нет – через труп этой кобры африканской! Пусть меня посадют, но ты доченька и ты, внученька, будете жить спокойно…

Антон, придерживая Илону под руку, шагал через хорошо знакомый дворик, с совершенно несчастным видом.

Ему было неприятно и неудобно проходить мимо женщин, толпящихся у среднего подъезда – именно в этом подъезде, на втором этаже и проживала Клава вместе с его! Антона, дочерью.

Сам Антон Анохин, любимец женщин и, без пяти минут жених самой Илоны Васильевой, чувствовал себя, чуть ли не изменником родины.

Если бы кто-то, еще пару дней назад, сказал ему, что он постесняется взглянуть в глаза своей бывшей любовнице, той самой Клаве, которую он презрительно называл не иначе, как «Клава с автоклава», то, Антон, лишь презрительно рассмеялся бы, вскинул голову, точно породистый жеребец и насмешливо ухмыльнулся – кто будет испытывать смущение и стыдиться собственных поступков? Да, что за глупости? Он, Антон? Весь мир должен вертеться вокруг него и его желаний!

Да кто она такая, эта Клава?

Подумаешь – девочку ей жалко?

Натешится Илона девчонкой и пусть Клавка забирает шмакодявку обратно.

Может, девчонка и не его, Антона. Дочка? Кто сказал? А чем докажут, разве что, анализом ДНК? А, кто станет возиться - может, Клавка еще с кем обжималась в подворотне, пока он, Антон Анохин, отдавал долг родине?

Впрочем, здесь Антон лукавил – он прекрасно знал, что Клава в упор не видела никого другого, что только Антон был для нее, тем единственным и неповторимым, как любят петь в песнях и писать в слащавых дамских романах.

Впервые увидев Дашу, Антон смутился.

Он смутился так сильно, что плохо ел, плохо спал и невнимательно слушал Илону.

Илона заметила сей факт и высказала свое неудовольствие и Антон, неожиданно для себя самого, показал зубы.

Молодые люди шумно повздорили, Антон много курил, убежав от невесты на балкон, а Илона, так и не понявшая, что за муха укусила ее милого мальчика, недоумевала, пытаясь плакать и жаловаться папочке.

Папочка, которому Антон не очень-то был по сердцу, пришел в негодование и посулил вшивому женишку массу разных неприятных сюрпризов.

Антон вспылил, послал любимую к черту и собрал вещи.

Илона растерялась, обозлилась, затем опомнилась.

Она опять плакала, Антон опять курил, а затем долго мирился с Илоной, хотя, где-то, в глубине души уже начинал жалеть о том, что вообще связался с этой избалованной папиной дочкой.

Теперь, сладкая парочка, проходящая по двору под взглядами местных теток, точно под автоматными дулами, испытывала массу противоречивых чувств:

Антон- смущение, стыд и даже раскаянье, Илона – сомнения из разряда «А оно мне, надо?», адвокат – тревогу за собственный гонорар.

Антону совершенно не хотелось подниматься в квартиру Клавы Ромашки - он шел, тяжело ступая ногами в модных, блестящих ботинках, еле тащась, точно впереди его ждала не встреча с брошенной девушкой, а нож гильотины.