И повсюду тлеют пожары

Новости сменились рекламой, и в телефонной трубке миссис Ричардсон расслышала жестяной джингл рекламы “Сидар-Пойнт” в телевизоре миссис Маккалла, на долю секунды отстававший от ее телевизора. Посмотрела, как пожилая женщина спотыкается, падает, нащупывает передатчик на шее, и в голове эхом раздался закадровый голос Барбры Пирс. Эта пара хочет удочерить ее ребенка. Но без боя она дочь не отдаст.

– Это все схлынет, – сказала миссис Ричардсон. – Люди забудут. Все пройдет.

Но нет, не прошло. Невероятно, но факт: отчего-то эта история задела город за живое. В новостях царило затишье: женщина родила семерняшек; медведи, с непроницаемым видом отрапортовала “Нью-Йорк таймс”, – главные виновники автомобильных взломов в Йосемитском парке. Самый настоятельный политический вопрос (ну, на ближайшие недели) – как президент Клинтон назовет новую собаку. Кливленд объяли уют и скука – город жаждал чуть более насущных сенсаций.

В пятницу утром под дверью Маккалла ошивались еще две съемочные группы, а вечером в новостях прошли три сюжета – на каналах 5, 19 и 43. Кадры с Би-би Чжоу, которая держит фотографию месячной Мэй Лин и молит отдать ей ребенка. Кадры с домом Маккалла – шторы закрыты, фонарь на крыльце погашен; фотография мистера и миссис Маккалла в вечерних нарядах, на бенефисе в пользу больных лейкемией, – снимок публиковали на глянцевых страницах светской хроники в журнале “Шейкер” год назад; сцена с БМВ мистера Маккалла – автомобиль задом выезжает из гаража и катит прочь, а репортер бежит рядом, тыча микрофоном в окно.

К субботе все съемочные группы разошлись по редакциям, миссис Маккалла заперлась в доме с Мирабелл, а секретаршам в инвестиционной компании мистера Маккалла велено было на все звонки журналистов отвечать: “Без комментариев”. Каждую ночь Мирабелл Маккалла – или Мэй Лин, как демонстративно называли ее некоторые – блистала звездой вечерних новостей, всегда в сопровождении фотографий. Поначалу был только снимок Биби – любительский, с новорожденной Мэй Лин, но затем по совету адвоката Маккалла, который хотел подчеркнуть контраст, замелькали портреты посвежее, снятые четой Маккалла, из фотостудии “Диллардз”: Мирабелл в оборчатом желтом пасхальном платье и с кроличьими ушками или в розовых ползунках возле старомодной лошадки-качалки. У обеих сторон появились группы поддержки, и к середине субботы местный адвокат Эд Лим предложил бесплатно представлять интересы Биби Чжоу и отсудить у штата опеку над дочерью.

* * *

В субботу вечером за ужином мистер Ричардсон объявил:

– Днем звонили Марк и Линда Маккалла, спрашивали, не поработаю ли я с их адвокатом. У него, я так понял, небогатый судебный опыт, и они считают, что я пригожусь.

Лекси пожевала листок салата.

– И ты согласился?

– Они, знаешь ли, ни в чем не виноваты. – Мистер Ричардсон отпилил кусок от курицы. – Они хотят, чтобы ребенку хорошо жилось. И иск подали не к ним. Иск подали к штату. Но их втянут, и они пострадают больше всех.

– Не считая Мирабелл, – вставила Иззи.

Миссис Ричардсон хотела было рявкнуть, но мистер Ричардсон взглядом ее остановил.

– Тут все дело в Мирабелл, Иззи, – сказал он. – Все причастные… мы все хотим, чтоб лучше было ей. Надо только понять, как ей будет лучше.

Мы, подумала Иззи. Отец уже впутался. Она вспомнила фотографию Биби Чжоу, пропечатанную во всех газетах: грустные глаза, маленькая Мэй Лин на фотокарточке размером с ладонь – уголок помят, будто снимок носили в кармане (где его и носили). Иззи мигом узнала женщину с кухни Мии – женщину, что умолкла, едва Иззи вошла, и смотрела испуганно, почти затравленно. “Просто подруга”, – сказала Мия, когда Иззи спросила, кто это, и если Мия доверяет Биби, Иззи знает, за кого тут она сама.

– Похититель детей, – сказала она.

Потрясенное молчание опустилось плотной тканью. На другом конце стола Трип и Лекси опасливо и без удивления переглянулись. Сплин стрельнул в Иззи взглядом, имея в виду заткнись, но Иззи на него не смотрела.

– Извинись перед отцом, Иззи, – сказала миссис Ричардсон.

– За что? – вопросила та. – Они ее все равно что крадут. И никто им слова не скажет поперек. А папа даже помогает.

– Давайте успокоимся, – начал мистер Ричардсон, но было поздно. Когда дело касалось Иззи, миссис Ричардсон редко бывала спокойна – как и сама Иззи, если уж на то пошло.

– Иззи. Иди к себе.

Иззи повернулась к отцу:

– Может, они от нее просто откупятся. Почем нынче ребенок на рынке? Десять штук баксов?

– Изабелл Мари Ричардсон…

– Может, они поторгуются и собьют до пяти.

Иззи со звоном швырнула вилку на тарелку и вышла. Надо рассказать Мие, думала она, взбегая по ступеням в спальню. Мия поймет, что делать. Она придумает, как все исправить. Вверх по лестнице и по коридору приплыл смех Лекси, и Иззи грохнула дверью.