И пришел доктор...

Я бы, конечно, мог Вам сказать, что дежурная была похожа на мою супругу, но толку от этого получилось бы мало, поскольку супругу мою Вы не видели, а если бы даже и увидели когда-нибудь, то это ничего бы не изменило.

Во-первых, человек в разные периоды своей жизни выглядит абсолютно по-разному. Во-вторых, точно такой же постановки света вновь уже будет довольно тяжело добиться. А, в-третьих, у каждого свои вкусы и восприятие окружающего заметно расходится у отличных друг от друга категорий граждан.

Но именно тогда, на вокзале столицы Архангельской области, было поразительное единство взглядов: все четверо представителей подводного мира любовались столь неожиданным в их жизни явлением — дежурной по вокзалу.

С трудом собравшись, оторвавши свои взгляды от удивительных выпуклостей бровей дежурной и вернув себе дар речи, моряки пытаются объяснить, какой у них случился удивительный конфуз, а «бровястая» выслушивает и моргает, тоже с удивлением. Все бегут обратно к вагону. Дежурная, которая привыкла к гармонии во всём, а не только в своём милом лице, с ещё большим удивлением смотрит, что действительно имеется несоответствие напечатанного действительному. Сразу видно — на Флоте не служила. Достав рацию, она спрашивает сборщиков состава, что это ещё за шуточки и на каком таком основании. Последние отвечают, что всё как положено: по накладным и по понятиям, и выключаются.

Тут уже не только подводники, но и купейные пассажиры завозмущались до крайностей. Понимая, что в нашем Царстве из-за одного вагона поезд стоять не станет, они стали задерживать его руками и ногами. И опять, из всей толпы обманутых локомотив удерживали только бравые ребята, представляющие Военно-Морской Флот. Железная дорога, видя потенциальную агрессию подводников и опасаясь за ценное подвижное имущество, пригласила в качестве подмоги правоохранительные Органы, которые шатались без надобности по вокзалу.

Прибежали Органы. Спорят, разбираются, дискутируют. Среди отдельных лиц гражданского населения начинает зреть лёгкая паника, поскольку сразу с поезда они планировали попасть на самолёт в зелёную Норвегию. Только майоры сохраняют хладнокровие и удерживают отправление, пусть даже возможной ценой своих конечностей.

Органы, осознав смысл происходящего (не так уж и легко им это осознание пришло), плавно переходят на сторону подводных сил. Но вагон-то от перехода Органов в купейный не превращается.

Прошёл час, а все упоминаемые персонажи так и стоят на улице. А небо плачет и плачет на их грешные головы. От впитанной в себя воды фуражки моряков стали тяжёлые как камни, а чудесные тёмно-рыжие локоны дежурной по станции превратилась в нечто, похожее на траурную рамку. Вдобавок ко всему, у неё потекла тушь, и её стало особенно жалко, как бедного человека, который просит денежку на Припяти. Подводники, было, потянулись за мелочью, дабы поучаствовать в благотворительности, но в этот самый момент дежурной, славной девушке с большими намокшими ресницами, по рации сообщают, что в конце состава прицеплен их долгожданный вагон. Купейный…

… Все спешат туда.

Да, вагон есть. Только он закрыт наглухо и проводников нет, а в остальном — полный порядок.

Опять подводники бегут обратно, в начало состава. Хватают проводницу ошибочного вагона подмышки и скачками несутся снова в конец. Кто-то, в суматохе, прихватил и дежурную, но после звонкой пощёчины, разлетевшейся по путям эхом, этот кто-то оставил свою затею в покое.

Наконец, размещаются. ЕДУТ. Находясь в состоянии незначительного потрясения, пассажиры находятся в проходе, как бы опасаясь, что вернувшийся вагон может внезапно растаять, и они упадут прямо на рельсы.

Вагоновожатая просит всех разместиться по каютам, в смысле по купе, как бы невзначай замечая, что осталось последнее испытание. На технической станции О-к, которую они проходят глубокой ночью, их могут и не прицепить на Мурманск, поскольку там думают, что в данном направлении только первые три вагона. Вот тут майоры — морепуты, повидавшие всякое, быстро осознали реальность возможности неприкрепления и пожалели, что взяли с собой мало горючего. Приближающийся День Подводника попал под реальную угрозу…

Глубокой ночью всему вагону снился один и тот же сон. Глухая, покрытая мраком станция, на краю которой, окружённый красными семафорами, стоит одинокий вагон. Темнота съела его почти полностью, если не считать фонаря, раскачивающегося из стороны в сторону. Рядом с фонарём, если смотреть внимательно, виднелись смутные очертания проводницы. Вдалеке гремели составы. За оврагом хор кошек кричал свои песни. Холод полз по рельсам… В коридоре слышался храп. Спящие ворочались в муках… Кто-то пускал холодный пот…

В такой звонкий праздник госпожа Удача не посмела обделить юбиляров своим приятным визитом. Поезд прибыл в желаемый пункт вовремя.

ГЛАВА 50 ЗАГРАНПАСПОРТ

Даже самый лютый зверь имеет хоть каплю жалости. У меня её нет — значит, я не зверь.

Вильям Шекспир