И пришел многоликий...

— А то, — усмехнулся старшина, — они ж детишки еще. Вот ежели бы мы их повстречали, когда они уже подросли да от Врага злобы к роду человеческому поднабрались, тогда — другое дело. А так… Ну как их не жалеть?

— Это все верно, а все одно — непонятно. Мне-то что до них? У меня и своих-то пока нет ан нет, жалко.

— Это все потому, Комин, что ты правильный человек. Вот за это я тебя при себе и держу. Кашу варить — невелика наука. Многих научить можно, хотя и не всех. А вот правильным человеком быть — немалая забота. Ежели ты ее потянешь, так и с кашей и со всем другим у тебя сладится. Потому как от людей тебе уважение и помощь будет. Не ото всех, конечно. Многие тебя пентюхом и лоханью считать будут. Вот, скажем, сейчас: как же так, при кухне, и не ворует. И многие среди таких в чинах и при больших деньгах будут. Но чего тебе до них? Все одно, ежели поступать по их разумению, тебе от них никакого добра не видать, а вот остальные уважать перестанут, а то и вовсе отвернутся. И на что тебе тогда деньги или чины? Разве ж это жизнь, если вокруг одна зависть и никакого уважения?

Повар задумчиво покачал головой:

— Это точно.

— То-то, — покровительственно усмехнулся старшина, — а то я гляжу, тебя Лобин совсем заклевал, мол, какой ты неправильный и бестолковый. Вот и подумай, что ты ему теперь скажешь. Комин наморщил лоб, будто прикидывая будущий разговор, и спустя минуту уже растянул губы в довольной улыбке. Он повернулся к старшине, видимо решив рассказать ему, что он тут придумал, но вдруг его глаза округлились:

— Ой, пора второй котел отключать! — спохватился он и метнулся к кухне. Старшина одобрительно кивнул ему вслед.

В этот момент от дверного проема послышался гортанный голос:

— Никодим, у тебя йэсть пара ремкомплэктов на «БС-77»?

Кухтаренко оглянулся:

— А, Абдулла, заходи, дорогой. Кашки отведаешь?

— Твоей, гурьевской?

— Ну конечно.

Гость, невысокий крепыш с явно кавказскими чертами лица поморщился, а затем решительным жестом закатал рукава, обнажив крепкие руки, покрытые густыми черными волосами:

— А-а, давай!

— Комин, насыпь-ка нам пару мисок. Спустя полминуты они оба уже уплетали кашу. Внезапно по ушам ударил рев баззеров боевой тревоги. Абдулла отшвырнул миску и, рявкнув замысловатую фразу на «втором командном», исчез за поворотом коридора. Старшина досадливо крякнул:

— Вот черт, не успел ребяток покормить, — и, аккуратно отставив в сторону миску с оставшейся кашей, шагнул к стойке с боевым скафандром, на ходу бросив повару: — Ну что застыл, одевайся. Теперь уж не до каши…

* * *

Полковник Богун появился в контрольной рубке, как всегда тщательно выбритый, в безукоризненно выглаженном кителе и брюках, но, в отличие от предыдущих дней, в накрахмаленной белоснежной рубашке. Окинув взглядом подкову консолей, он спокойным и твердым шагом поднялся на вознесенную над полом рубки площадку командного уровня и опустился в командное кресло:

— Старший оператор, прошу полный доклад.

— Цель групповая множественная, вектор один-один-двенадцать, дальность двести двадцать три, полная идентификация затруднена из-за использования противником многофункциональной системы дистанционного подавления. Расчетное время выхода на дистанцию поражения — сорок минут…

В этот момент неясное туманное пятно вдруг распалось на отдельные искорки — расстояние до цели уменьшилось настолько, что комплекс ДРО капонира сумел наконец-то начать индивидуальную идентификацию приближающейся групповой цели. Все замерли.

— …О-е!

Последний возглас относился к цифре, которая высветилась в левом верхнем углу экрана…

* * *