И приведут дороги

Вероятно, это был городской рынок. Он почти ничем не отличался от рынка рядом со Свирью. Такие же яркие ткани, заморские безделушки, крикливые торговцы и острый запах пряностей. Впрочем, присмотревшись, я поняла, что чужеземцев, если они и были, было очень мало: незнакомой речи я не услышала. В первый момент я порадовалась, потому что мне вспомнился Насим с его неприятным цепким взглядом, однако через секунду меня словно окатило кипятком, когда я поняла, что Миролюб вправду привел нас на рынок, а значит, мы наверняка будем что-то покупать. Я беспомощно оглянулась на Альгидраса, но он не смотрел на меня, а, нахмурившись, изучал ближайший к нему прилавок. На прилавке были разложены ножи, части конской сбруи и вещи, назначения которых я не знала. Миролюба в это время остановил какой-то человек, и мне не оставалось ничего другого, как тоже начать разглядывать соседний прилавок, на котором лежали наконечники для стрел и копий, тетивы для луков и прочее оружие. Смотреть на это было не очень интересно, поэтому я, сама не заметив, стала разглядывать Альгидраса.

Хванец, казалось, полностью погрузился в изучение товаров, однако, когда я зацепилась взглядом за небольшой шрам на его скуле и задумалась, почему не видела его раньше, он вдруг резко обернулся ко мне:

– Что?

– Что «что»? – спросила я, невольно делая шаг назад.

– Почему смотришь?

– Нельзя?

– Можно. – Альгидрас пожал плечами, но при этом смущенно отвернулся.

Миролюб продолжал разговаривать с незнакомцем, впрочем, увидев, что мы отошли от прилавка, повернулся к нам и сделал извиняющийся жест. Я замахала руками, мол, никаких проблем, мы подождем, сколько нужно, затем повернулась к Альгидрасу, намереваясь продолжить разговор о Добронеге, однако не успела и рта раскрыть, как он спросил:

– Как ты себя сейчас чувствуешь?

– Я… хорошо. Знаешь, я себя чувствую здесь гораздо лучше, чем в Свири. У меня перестала кружиться голова, и тошнить перестало, и…

– Да-а? – задумчиво протянул Альгидрас, и смотрел он на меня при этом так, как будто мои новости его совсем не порадовали. Он что же, мечтал, чтобы я скорее умерла?

– Почему ты так смотришь?

Ответить он не успел: рядом возник Миролюб.

– Выбрали что-то?

Мы дружно замотали головами.

– Ну, пойдемте тогда. – Миролюб двинулся вдоль рядов, и я пошла за ним, даже не оглянувшись на Альгидраса, твердо зная, что он тоже идет рядом.

Что же связывало их с Миролюбом? Ведь они явно не испытывали друг к другу симпатии. Неужели это все ради свитков?

Народу на рынке было мало. Альгидрас, успевший поравняться со мной, вдруг взглянул куда-то в сторону и замер, точно наткнулся на стену. Я посмотрела в том же направлении и увидела неподалеку группу людей, которые разговаривали с каким-то торговцем. В этот момент один из них – молодой мужчина – оглянулся, скользнул по нам рассеянным взглядом и начал было отворачиваться, но вдруг его губ коснулась улыбка, и он медленно повернулся в нашу сторону.

– Кто это? – спросил Миролюб у меня над ухом.

Я пожала плечами, однако тут же поняла, что вопрос был адресован не мне.

– Старейшина Савойского монастыря, – медленно проговорил Альгидрас с усилившимся акцентом.

– Алвар? – спросила я, однако Альгидрас не ответил, продолжая смотреть на приближавшегося к нам человека.

Почему-то я ожидала, что Алвар будет выглядеть по-другому. Хотя Альгидрас говорил, что Алвар молод, – сколько он сказал? двадцать четыре весны? – на деле оказалось, что выглядит он даже моложе, несмотря на аккуратную черную бородку. Он был темноволос, темноглаз, со смуглой кожей. Одежда сразу выдавала в нем и его людях чужеземцев: темно-зеленые плащи савойцев были украшены вышитым узором, непохожим на те, которые я видела здесь. На самом Алваре плаща не было. Его серо-зеленая куртка напоминала камзол, расшитый так же, как плащи его людей. Наверное, это что-то означало, но задуматься об этом я не успела, потому что меня вдруг окатило волной жара и я почувствовала резкое головокружение. Оно было настолько сильным, что я невольно ухватилась за запястье Миролюба, пытаясь удержать равновесие. Головокружение было сродни тому, что накатывало на меня в Свири, однако намного сильнее. У меня зазвенело в ушах, и мир пошатнулся. Дышать стало нечем.

Если больше некому верить,
И на мир наползает тьма,
И в предчувствии первой потери
Все как будто сошли с ума,

Если ветер то воет, то шепчет
И уводит тебя за край,
Ты сожми мою руку покрепче
И, пожалуйста, не отпускай.

Глава 22