И приведут дороги

Я вынырнула из вязкого сна с колотившимся сердцем и долго смотрела в потолок. Все как я заказывала. И Миролюб тебе, и Любим, и пластина. Только видений оказалось гораздо больше, чем я могла принять и осмыслить. Неужели каждый раз, желая узнать о ком-то из этого мира, я буду переживать вот такие моменты?

Зажмурившись, я зажала рот ладонью, чтобы Добронега не услышала всхлипов, и скрутилась в клубок под сырым одеялом. Как же жалко мне было этого совсем юного и влюбленного мальчишку! И сердце разрывалось от мысли о Любиме. Как же ненавидеть его теперь? А Миролюб, который с годами зачерствел душой так, что и ухом не вел, слыша насмешки и видя жалостливые взгляды? Куда мне с моими глупыми переживаниями до них? Любовь безответная у меня была? Неудавшиеся отношения? Родители заставляли идти в медицинский? Да я же в своей жизни вообще ничего не видела!

Не удержавшись, я разрыдалась-таки в голос.

Дверь в мои покои скрипнула, и на пороге появилась Добронега.

– Что такое, дочка?

Вместо ответа я разрыдалась еще сильнее. Я не могла объяснить, отчего плачу. Ну как такое объяснишь?

– Мне сон приснился. Не помню какой.

Добронега ни о чем не стала расспрашивать. Просто села рядом и долго гладила меня по спутанным волосам. Наверное, она решила, что мне приснился плен. С одной стороны, я хотела ее успокоить, а с другой – малодушно понимала, что не буду ничего объяснять. Пусть уж лучше думает на кваров. Я всхлипнула, перехватила ее руку, поправившую на мне одеяло, и прижала к пылающей щеке.

– Не сердись на меня, – попросила я.

– Не буду, дочка. Ну что ты удумала?

Добронега второй рукой пощупала одеяло.

– Ишь, взмокла вся. Надо сегодня постель вынести. Да переоденься давай, не то застынешь.

Я кивнула и стала выбираться из постели. Натягивая рубаху, я не удержалась:

– Олег с Миролюбом о дядьке Миролюбове говорили. Светозар, кажется. Ты знала его?

Добронега посмотрела на меня с удивлением.

– Нет, дочка. Только слышала. Он умер еще до того, как я князя увидела. Люд болтал, что князь долго после его смерти в себя прийти не мог. Ну, так то лишь болтают.

– Правда не мог, – вдруг сказала я.

– А ты почем знаешь?

– Миролюб сказывал, – соврала я. – А еще они похожи очень были. С Миролюбом.

– Так Миролюб его видеть не мог. Родился после, – с сомнением проговорила Добронега, явно не понимая, к чему я клоню. Я и сама не понимала. Просто пыталась нащупать хоть какую-то ниточку к объяснению увиденного.

Я посмотрела на Добронегу, и снова какая-то мысль мелькнула на краю сознания. Миролюб родился после смерти Светозара. Почему-то этот факт казался важным. И дело было даже не в их мистическом сходстве… Я тряхнула головой и поморщилась.

– Голова болит? – тут же спросила Добронега.

– Немного, – соврала я, хотя в висках невыносимо пульсировало. – Может, Миролюбу отец про то, что похожи, рассказал? – пробормотала я, а сама вдруг подумала, как же тяжело было Любиму видеть сына, который рос таким похожим на погибшего брата, и понимать, что не уберег ни брата, ни сына.

Добронега внимательно вглядывалась в мое лицо, очевидно, сбитая с толку моими расспросами, и я поспешила заверить, что мне уже лучше. И что я немножко посижу. Чаю себе заварю травяного. Во взгляде Добронеги сквозило сомнение, однако спорить она не стала и отварами меня пичкать тоже. Вместо этого пожелала мне доброй ночи, подхватила с сундука влажное белье и вышла из покоев.

Я перебралась в обеденную и развела огонь в печи, попутно с гордостью отметив, что у меня это получается все лучше и лучше. В первый раз я едва не задохнулась, когда дым от наконец-то разгоревшихся дров повалил в дом, а не в трубу. Оказалось, что я не открыла заслонку. А вот сейчас вода в чугунке быстро нагрелась почти до кипения. Я заварила чай и подумала, что все же помогла Добронеге. Ей теперь поутру печь не топить.

Устроившись поудобнее за широким столом, я просидела так до рассвета. Слушала, как Добронега ворочается в постели, потом встает, ходит по комнате, открывает сундук… Ей тоже не спалось в эту ночь, а я боялась спросить о причинах, поэтому просто сидела, сжимая кружку с давно остывшим чаем, и старалась ни о чем не думать. Но мысли то и дело возвращались к недавнему сну. А может, дело не в том, что они здесь чувствуют сильнее, может, дело в том, что их жизнь гораздо богаче событиями, чем была моя прошлая? Ну разве сравнишь заваленный экзамен с проигранной битвой или опоздание на работу с тем, что не успел прикрыть щитом того, кто дорог? С этими мыслями я не заметила, как задремала перед самым рассветом, и снилось мне что-то непонятное и тревожное.