И приведут дороги

– Что был ребенком и знал, что его не собирались возвращать отцу. И потом, в бреду, видел, как плывет по реке к мертвому деду, а потом услышал слова отца Радима, мол, рано ему еще помирать. Вот и все.

Альгидрас медленно подошел к скамейке и сел на нее, обхватив голову.

– Ты подумала о Деве рядом с княжичем…

– Почему ты думаешь, что это что-то значит? А что, если я подумала о Деве, потому что он рассказал о том, что его готовили к обряду?

– Они не могли провести над ним обряд. Его род был в безопасности.

– Может, это другой обряд?

– Или не квары… – выпрямился Альгидрас и посмотрел прямо перед собой.

– Что ты хочешь сказать?

– Всемилу ведь тоже похитили не квары, – произнес Альгидрас и без перехода добавил: – Книги, которые вы купили на торгах… Выходит, там речь о Деве.

– Ты же сказал, что в монастыре вам говорили, будто Святыня одна – Священный огонь.

– Книги не из монастыря. Их оставил мне перед смертью Харим. В детстве я их не читал, а всю последнюю неделю за ними провел.

Я даже не слишком удивилась тому, что полуживой после суда Альгидрас неделю просидел за книгами. Вместо этого спросила:

– Что там сказано?

– О четырех стихиях: Воды, Воздуха, Огня, Земли.

– Но если верить рисунку Миролюба – поверить не могу, что мы всерьез это обсуждаем! – то там всего три предмета. Дева, Огонь и Шар. Я не знаю, как с математикой в вашем мире, но у нас три не равно четырем. Тебя не смущает, что этих ваших Святынь явно не хватает на все стихии? И что к чему относится? Ну, с огнем понятно…

– Шар – Воздух. Дева, получается, вода. Раз кварам нужны реки крови для того, чтобы дотянуться до нее.

Я, не удержавшись, поежилась от его равнодушного тона.

– А где же Святыня земли?

– Я бы и сам хотел знать…

Я прижала ладони к вискам, опускаясь на лавку рядом с Альгидрасом.

– Ненавижу книги о волшебниках!

Удивление Альгидраса я скорее почувствовала, потому что сидела зажмурившись.

– Размахивают палочками, говорят непонятные слова…

Альгидрас ничего не ответил, и я, открыв глаза, на него покосилась. Он сидел рядом со мной, отклонившись, и разглядывал меня так, будто у меня выросла вторая голова.

– В моих книгах ничего такого нет, – серьезно сказал он, и я, не выдержав, расхохоталась.

– Забудь. Это была шутка. Скажи лучше, что такое Святыня?

– Средоточие всего сущего, – повторил Альгидрас.

– А можно своими словами и без пафоса?

– Без чего?

– Понятно объясни! Что такое «сущее»?

Альгидрас задумался, словно до этого ему в голову подобный вопрос даже не приходил, потом медленно произнес:

– Сущее – это… все.

– Что «все», Альгидрас?

– Все, из чего состоит мир, – ответил он, впрочем, как-то неуверенно.

– Иными словами, ты не знаешь.

Он закусил губу и всерьез задумался, а потом усмехнулся:

– Ты права. Я так привык к этому, что… Смешно.

– Не очень. Учитывая то, что нам это ничего не дает.

Мы некоторое время молчали, а потом я все же решилась:

– Я должна кое-что тебе рассказать.

Он снова одним плавным движением соскользнул с лавки и устроился на корыте, почти у моих ног.

– Слушаю.

И были в его тоне серьезность и готовность слушать. Как часто в моей жизни меня слушали вот так? Кажется, никогда.

– Сегодня я увидела Деву во сне. То есть я не знала, что это Дева. Только сейчас поняла, что это была она. Что это был не сон.

Я как могла подробно описала видение. Вдруг оказалось, что оно отпечаталось в памяти в мельчайших деталях. Возможно, Альгидрас и обошелся бы без рассказа о том ужасе, который я испытала, когда увидела пустые ладони статуи, однако я намеренно описывала каждую мелочь. Хванец неотрывно смотрел в мои глаза, и в другой раз мне, возможно, было бы неуютно под таким взглядом, но сейчас во мне еще были живы отголоски кошмара: сердце колотилось, а горло пересыхало от первобытного ужаса.

Когда я закончила, Альгидрас не проронил ни слова. Он еще некоторое время рассматривал меня, а потом вдруг невесело усмехнулся и пробормотал:

– Вот теперь мне захотелось узнать, кто ты.

– Ты понимаешь, что это значит? – Я чувствовала себя слишком неуютно для того, чтобы поддержать его шутку.

Он медленно кивнул.

– Ты увидела момент разделения Святынь. Диво, что все ограничилось обвалом. Скажи, они говорили что-либо? И каким был человек, которого ты приняла там за главного.

Я сглотнула, вдруг почувствовав сильное головокружение.

– У меня в последнее время почти постоянно кружится голова, – зачем-то пожаловалась я.

Альгидрас опустился на землю у моих ног и взял меня за руку.

– Посмотри на меня, – приказал он.

Я подчинилась. Мир снова сузился до серых глаз. Я почти не слышала птиц и прочих посторонних звуков, и не из-за звона в ушах, а потому что все вдруг стало неважным. Альгидрас обхватил мою ладонь обеими руками. Мне почему-то очень хотелось посмотреть на наши руки, но я не могла отвести взгляда.

Головокружение прошло.

– Как ты это делаешь? – прошептала я, прерывисто вздохнув.

Он тоже вздохнул и сжал мою руку:

– Давно это началось?

Я помотала головой:

– Не очень. Но это усиливается. А еще мне тревожно и кажется, что скоро все закончится. В голову приходят всякие мысли… Не мои. Это страшно. Я схожу с ума?