И приведут дороги

– Я тогда не был хванцем в полной мере. Я еще не проходил обряд. Шар принял меня уже после учения. А на нашем острове никогда не селились чужие. Это ведь странно. Сам остров был святым. Но все, кто приезжал поклониться Святыне, уезжали очень быстро. Те, что не с людьми, всегда умирали молодыми. Как моя мать. Ни одна из них не была из рода хванов.

– Но это все только предположения, – устало вздохнула я. – Сам говоришь, что в монастыре рассказывали, будто главная Святыня там, а ваш Шар сделан по ее подобию. Может, это правда, и тебе потому и не было там плохо.

– Не-е-ет, – протянул Альгидрас. – Я бы не спорил сейчас с тобой, если бы хотя бы раз в монастыре хоть кто-то упомянул о Деве. Ее будто и не было. Были лишь Огонь и заряженный от него Шар. А в книге о ней сказано. И о Святыне земли тоже.

– Ты нашел Святыню земли? – обрадовалась я.

Альгидрас молча ткнул пальцем в то, на чем стояла нарисованная Дева. Я, признаться, до этого даже не обратила внимания на это пятно, увлекшись разглядыванием самой Девы.

– Ты уверен, что это не просто фон? Ну, типа, нарисовали, чтобы она не в воздухе висела.

Он улыбнулся, провел пальцем по строчке, а потом прочел, превращая вязь в набор звуков, напоминавших журчание ручья.

– Святыня земли – камень, – перевел он. – На рисунке, кроме Девы, лишь один камень. Где он сейчас, я не знаю. Но он есть, иначе не может быть.

– Харим! – воскликнула я.

Альгидрас дернулся так, словно его ужалили, и резко обернулся, точно ожидая, что старый разбойник окажется за нашими спинами.

– Харим жил на вашем острове! Ты же сам говорил.

Альгидрас повернулся к книге, сдвинул ее в сторону и, опершись локтями о лавку, запустил пальцы в волосы.

– О том я тоже думал. Может, на разбойников она не действует? – устало усмехнулся он, признавая провал в своей логической цепочке.

Я тоже усмехнулась, понимая, что правды нам все равно никогда не узнать. В этот момент за нашими спинами что-то стукнуло, и мы оба обернулись. Скрипнула дверь, и на крыльце появилась Добронега. Ее появление заставило меня вскочить на ноги. Я начала лихорадочно соображать, как много она могла увидеть. Нас, стоящих на коленях рядом друг с другом перед скамейкой? Вроде ничего особенного в этом не было, но что-то заставило меня начать нервно оттирать пятно на колене, стараясь не смотреть на приближавшуюся к нам Добронегу. Альгидрас медленно поднялся с земли, тоже отряхнул колени и шагнул навстречу матери Радима. Та подошла к нему, крепко обняла, потрепала по волосам, спросила, как он себя чувствует. Голос Альгидраса звучал совершенно ровно, когда он заверил Добронегу в том, что с ним все прекрасно, раны уже зажили и почти не беспокоят, а я же стояла и не могла поднять на нее глаз. Сразу вспомнился наш разговор, когда Добронега убеждала не травить ему душу, не доводить до беды. Ох, знала бы она! Я настолько увлеклась попытками сохранить спокойствие и не смотреть на Добронегу с Альгидрасом, что, когда обратились ко мне, не сразу сообразила, чего от меня хотят.

– Что? – нервно спросила я.

– Я говорю, что мне надо к Зиму зайти, ему пора повязки сменить, – громко проговорила Добронега, будто разговаривала с глухой.

– Хорошо, – пробормотала я, не понимая, зачем она мне это говорит.

И только увидев, что Альгидрас закрывает книгу и вновь заворачивает ее в плащ, я поняла, что он тоже уходит. Я открыла было рот, чтобы попросить его остаться, и тут до меня дошло, что Добронега именно для этого поставила меня в известность, что ее не будет, – Альгидрас не мог остаться со мной во дворе, поскольку больше не был побратимом. Я нервно усмехнулась. По местным законам я девица на выданье, да к тому же сосватанная. А он теперь что, завидный жених? Мысль неприятно кольнула.

Меж тем Добронега сообщила хванцу, что ей нужно кое-что забрать из дома и можно будет идти. Альгидрас что-то ответил, но я снова прослушала, потому что сердце отчего-то заколотилось, как сумасшедшее. Мне опять стало душно. Я медленно опустилась на скамью и тут же услышала его голос:

– Опять дурно?

Я кивнула, не поднимая головы.

– Мне теперь почти всегда так. Это странно, я чувствую себя лучше, только когда ты рядом.

Альгидрас некоторое время молчал, а потом тихо произнес:

– Наверное, так и должно быть. Верно, Святыня этого хочет.

– Хочет чего? Чтобы ты был рядом?

Альгидрас неловко пожал плечами, и я повторила его же слова:

– Святыня не может хотеть, она же не человек.

– Я не знаю, – вздохнул Альгидрас.

И тут я вспомнила то, о чем хотела поговорить с ним еще с утра. Испугалась, что он вот-вот уйдет и у меня опять не будет возможности задать вопрос.

– Ты помнишь день, когда подошел корабль Будимира и Радима ранили? – быстро спросила я.

– Помню, – ответил он и, отойдя к колодцу, оперся спиной о колодезный столб.

– Помнишь, тогда на берегу ты посмотрел на меня и… испугался? Удивился? – Я не знала, какое слово лучше использовать, поэтому на всякий случай использовала оба.

Альгидрас нахмурился, явно не понимая, о чем речь.

– Я была в платье, в платье с вышивкой.