И про любовь тоже

— Добытая незаконным путем. Арканов, куда смотрел? — повернулся к нему Родионов.

— Он ничего не знал! Я же одна к ней зашла! — вступилась за него Кира, а Макс лишь развел руками.

— Ладно. После очной ставки с Ольгой Аркановой, то есть Масловой, Денис Шнуров дал признательные показания по убийству Лазарева. Пытался доказать, что это была самооборона, то есть Лазарев первым на него напал с ножом, а он схватил то, что попало под руку — узкий ремень, — и задушил противника. Силой вашего брата, Кира, бог не обидел. Но Маслова показала, что Шнуров вошел в комнату уже с ремнем в руках и сразу набросился на Лазарева, так как тот назвал его по имени. С ее слов, дальше Шнуров угрозами заставил помочь ему отнести тело в лес. Маслова утверждает, что сама она не узнала в Шнурове того пацана, который двенадцать лет назад участвовал в ограблении. Как бы то ни было, Шнурову уже грозит сто пятая.

— А в убийстве деда и отца Игоря Муравина он не признался?

— Нет. Но уже собрана доказательная база, так что его добровольное признание может учесть суд. Но Шнуров молчит. А нам пока неясен мотив.

— Так медальон же! — кивнула Кира на лежавшее перед Родионовым украшение.

— Сама по себе вещь ценности небольшой, убивать из-за нее…

— Мать тоже отказывается внятно объяснить, зачем он ей именно сейчас. Она могла получить его у Зои Томерян давно. Катерина Алексеевна Муравина оставила матери ее ереванский адрес еще в двенадцатом году. Она узнала его у Армена в день твоей свадьбы, Макс, — повернулась Кира к Арканову. — Она тогда впервые была в его кафе.

— Да он и открылся буквально накануне. Значит, она зацепилась за знакомую фамилию…

— Да, и спросила у Армена, нет ли у того родственницы Зои Томерян. Видимо, тетя Катя не стала звонить сама.

— А как Муравина нашла вашу мать, Кира? Ведь ее удочерили, и существует тайна рождения.

— Я только сейчас поняла, что тетя Катя увидела во мне Киру Нестерову! Точно, как и Зоя Оганезовна! Но как же она смогла скрыть эту информацию от деда? И почему?

— Может быть, он был в курсе? — предположил Макс и тут же засомневался — зная Бранчевского, поверить в то, что тот так долго держал в неведении Киру, было трудно.

— Нет, он точно не знал! А вот бабушка Тамара… так и есть — вот что за секреты были у тети Кати и бабушки от деда! Они при нем упомянули как-то армянскую девушку. Мы с дедом вчера пришли к выводу, что речь шла о Зое Томерян.

— Да, друзья мои, история… Но она никак не приближает нас к поиску мотива для двойного убийства. Все, идите. Скоро допрос Шнурова.

— А мы можем… поприсутствовать?

— Кира, на выход, — дернул ее за рюкзак Арканов.

— Нет, Кира Владимировна. И к матери не нужно больше наведываться. С ней уже беседуют в соседнем кабинете.

* * *

Кира вошла в квартиру и сбросила рюкзак с плеча на пол. Двумя движениями скинула мокасины. Поймав удивленный взгляд Арканова, виновато улыбнулась.

— Устала я, сил нет! И есть хочу, — слабо попыталась оправдаться Кира и отправилась прямиком на кухню.

— Кира, телефон на тумбочке мигает! — догнал ее на пороге кухни голос Макса. Дед никак не мог расстаться со старым аппаратом, и единственное, чего смогла добиться Кира, — беззвучного сигнала.

Она сразу поняла, кто это. Не смутили даже легкий акцент, сомнение в голосе говорившей и осторожное «простите за беспокойство». Дочь Иона Мельцера и его законной жены Аделаиды. Родная тетушка Киры представилась ей Маиной Мельцер.

— Прости, Кира, можно на «ты»?

— Конечно, — сдержанно ответила Кира, не зная, чего можно ожидать от новоявленной родственницы.

Они встретились в парке у грота, оказалось, что из советского детства Маина запомнила только этот городской сад, набережную реки и огромную, как ей тогда казалось, квартиру в некогда купеческом особняке. Где располагался этот дом, она вспомнить, по ее словам, так и не смогла, хотя все сегодняшнее утро бродила пешком по улицам старого города. Как ей помнилось, квартира их занимала весь второй этаж, а на первом был магазин «Меха». И еще она помнила газовую плиту, где стояла кастрюля с кипящим бульоном, которая сыграла в ее жизни роковую роль. Не уследившая за шустрой девочкой няня стала виновницей жутких ожогов — Маина, видимо, решив помочь женщине в приготовлении обеда, подставила к плите табурет, залезла на него и опрокинула варево на себя.

Почему-то разговор с Кирой Маина Ионовна Мельцер начала именно с этой истории.

— Как рассказывала мама, меня самолетом отправили в Москву, в ожоговый центр. Уже оттуда меня забрала бабушка по линии матери. Так я оказалась в Израиле. Родители тогда выехать со мной не смогли из-за службы отца. Им удалось эмигрировать только в девяносто шестом.

О существовании родной сестры я узнала этой осенью из письма, оставленного отцом. Написал он его незадолго до смерти. И еще оставил завещание с непростым условием — найти медальон, принадлежавший его матери Софье Мельцер. Вот это письмо. — Маина ловко выудила из тканевого клатча сложенный втрое лист бумаги. — Я бы хотела, чтобы ты прочла, Кира.

— Почему я? Это больше касается моей матери, не так ли? Маина Ионовна…