И про любовь тоже

Старший, видимо, взяв себя в руки, теперь говорил спокойно и негромко. Монолог был коротким, младший выслушал его, отрешенно глядя в сторону Семена. Но вряд ли тот его видел, казалось, мысли парня далеко и он терпеливо ждет, когда закончит говорить его собеседник. Вдруг старший резко поднялся и, не глядя более на «студента», как окрестил мысленно младшего Семен, пошел прочь. «Они несомненно родственники. Братья?» — задался вопросом Руднев, заметив сходство, когда парень проходил мимо их столика. Он вновь перевел взгляд на «студента»: равнодушная ухмылка на его лице сменилась откровенной злостью. Финал этой подсмотренной сценки напомнил о сыне от первого брака Игоре — при последней встрече с ним тот так же зло смотрел на него, Семена.

— Ну же, Руднев, ответь что-нибудь, — не выдержала Лариса.

— Я, честно, не знаю, что сказать тебе, Лара. Это же не год-два. И не соседнее государство. Ты хочешь, чтобы я за тебя решил, подписывать тебе контракт или нет. Этого не будет. Выбор твой. Я с тобой не поеду, Иринку ты заберешь, какая, к черту, семья? И ты уверена, что через шесть лет вернешься из Австралии? — Семен по-прежнему делал вид, что впервые слышит об отъезде Лары, малодушно прячась за этим мнимым неведением.

— Не уверена. Послушай, Руднев. Я понимаю — у тебя работа, поэтому я вижу тебя пару часов перед сном и утром за завтраком. Дочь и того меньше, потому как спать ложится в девять. Для нее сосед Василий больше папа, чем ты.

— Вот в ком дело…

— Не передергивай, Сема. Он просто помогает ей с математикой, сам знаешь, я тут пас, а Ирка в меня — гуманитарий. Ты ее сочинения читал? Не читал… а я оставляла тетрадку на столе. Неинтересно тебе… Ладно, на самом деле я предвижу, что ты дальше скажешь — знала, за кого замуж шла. Знала, любила, пока могла терпеть — терпела. Прости. Сама не знаю, зачем тебя сюда позвала.

— Когда едешь? — На самом деле он знал точную дату вылета.

— Через месяц. Нужно твое согласие на выезд Ирины. Дашь?

— Дам. — Семен скосил взгляд на соседний столик: официантка протирала столешницу влажной тканевой салфеткой. «Ушел паренек», — заметил он равнодушно, вновь поворачиваясь к жене.

Да, его второй брак оказался еще более коротким, чем первый.

— Сема, ты меня слышишь? Я прошу тебя не торопиться с разводом. В документах ты фигурируешь как муж и отец…

«Как точно — фигурирую!» — успел подумать он, как Лариса резко поднялась и, не глядя на него, двинулась к выходу. Семен же уходить не спешил, заказав себе еще кружку безалкогольного пива. Столик был у самого парапета, Руднев еще почти час просидел в одиночестве, наслаждаясь тихим вечером бабьего лета и наблюдая за игрой в настольный теннис — часть пляжа была переоборудована в спортивную площадку. Отвлек его звонок телефона. «Юрич, у нас нападение. Кафе «Парус» на набережной знаешь? Под Николаевским спуском? Туда подъезжай. Как раз позади, в кустах, пострадавший…» — услышал Семен голос оперативного дежурного райотдела и посмотрел на вывеску над входом в павильон, хотя в этом надобности не было. Почему он в этот момент подумал о тех двух парнях, что угощались чайком, он себе объяснить не мог. «Кто-то из них?» — предположил он, направляясь к павильону.

И оказался прав — на пожухлой траве, за фигурно подстриженными кустами желтой акации, лежал «студент».

Ольга заставила себя подняться с кровати и, превозмогая боль, дойти до балконной двери. Перешагнуть высокий порог оказалось невозможным — стоило согнуть колено, боль стала невыносимой. Ольга вскрикнула, потеряла равновесие и буквально упала на стул, который вчера попросила сына поставить на это место после неудачной попытки выйти на балкон подышать вечерней свежестью.

«Вот так. В сорок четыре уже старуха — беспомощная, страшная, сварливая. Да… еще и никому не нужная», — вспомнила она прощальную сцену с так и не ставшим ей близким мужчиной. Тот, узнав о ее диагнозе, поспешил наладить отношения с женой. Ольга тогда вздохнула облегченно — быть обузой ему, нелюбимому, было бы нечестно. Впрочем, любимый из списка осведомленных о ее болезни был исключен сразу же — настрого запретив сыну и подруге даже намеками говорить с ним на эту тему, она пригрозила обоим долгим молчанием. Каково это, месяцами не слышать ее голос, знали оба. Игорь еще как-то умел принять ситуацию с юмором, но для Люсьены это было пыткой.