И про любовь тоже

Маршрутка затормозила резко, Антон выронил из рук телефон и чертыхнулся: новенький, четвертый за год, всего неделя, как из салона. Он поднял его, сунул в карман, ничуть не сомневаясь, что экран разбит. Все правильно, так и должно было случиться — паршиво начавшись, день не мог продолжиться хорошо. Неожиданно резко его выперли из конторы, не завелась «Шкода», теперь вот еле тащился по пробкам микроавтобус… и встал, не успев проскочить на зеленый… Почти вплотную к трамвайным путям. Авария?

Антон повернулся к окну и невольно улыбнулся: на него из трамвайного окошка с ужасом смотрела молодая женщина. Блондинистая копна кудряшек и глаза, как у Аленки с обертки шоколадки. Бомбическое сочетание! Антону показалось, она его узнала, но он-то точно видел ее впервые — вот сейчас только, через толщу двух стекол. Он оскалился еще шире, показав ровные ряды зубов, решив, что так его оскал будет выглядеть более искренним, что ли. И она, женщина, улыбнется тоже, потому что поймет, что он не он, то есть не тот он, о котором она подумала. «Тьфу, пропасть, каша в башке, на кой мне эта тетка сдалась… ну, не тетка, пусть женщина. Сидит себе… смотрит… мне-то что?!» — обругал он себя мысленно.

— Вылезаем, приехали. Дальше не едем! — прогремел голос водителя из динамика над головой.

«А вот это уже перебор!» — пробормотал Антон осуждающе и посмотрел вверх, имея в виду, конечно же, не крышу маршрутки, а небеса, к которым с упреками за этот день обращался уже не раз.

Он вышел последним, обошел маршрутку и лицом к лицу столкнулся с той незнакомкой, которую так напугал. Только чем, хотелось бы понять!

— Ну неужели вы не чувствуете, что на лбу у вас кровь?! — возмущенно выговорила она ему. — Я пыталась вам показать мимикой… а вы… словно глухой! Или слепой! Тьфу, запутали меня!

— Я?! — оторопел от ее напора Антон и дотронулся до лба. И на самом деле липко…

— Ну не я же! Пойдемте отсюда, это безнадежно! — Она взяла его за руку.

— Безнадежно?! Что вы имеете в виду? Мою… кровь?!

— Да при чем тут ваша кровь! Ерунда, сейчас обработаю вам рану. Вон там, на лавке, — она кивнула на павильон остановки. — Движение встало безнадежно, вы не видите? Авария же, ваш водитель наш трамвай протаранил, совсем чуть, но оба теперь с места не тронутся. Придется топать пешком!

Женщина тащила его за руку, Антон почему-то плелся за ней покорно, глядя не под ноги, а прямо на ту лавку, на которую она указала. Он мало что понимал из того, что она говорила, потому как думал только об одном — чертова лавка уже близко, они дойдут до нее, а там… ее ладошка соскользнет с его руки, заберет тепло, благость и покой, и он останется один в этом странном дне. Без работы, без «Шкоды» и без телефона… без телефона! А номер? Куда он запишет ее номер? И имя…

— Сядьте и ничего не бойтесь. Я — медик, педиатр, рану обработаю профессионально, не сомневайтесь. Да отпустите вы мою руку, наконец, что так вцепились! — дернулась она. — Вот же, мужчины, как один — все трусы! Вы что, крови боитесь?

— Нет, — торопливо сказал Антон, бросив удивленный взгляд на свою лапищу — и правда, вцепился в тонкое запястье и не отпускает. Еще не хватало, чтобы она его за мужика не посчитала! Нет, он не трус! Пальцы разжал и — руку в карман.

— Вот и ладненько… вот так, пластырь — и все. Молодцом держались, умница!

— Что вы со мной, как с ребенком?! — вздохнув, слабо упрекнул Антон. Ну и пусть… может, еще рана где есть? Полечила бы. Нет, лбом он в переднее сиденье ткнулся и больше ничем… а жаль!

Она была все еще близко, он с шумом вдыхал запах ее духов. На вдохе аромат был сладким и терпким одновременно, на осторожном выдохе — нежным, щекотливо приятным и ненавязчивым. Он запоминал его, чтобы… Чтобы что? То есть, зачем ему сдались ее духи? Особенно в такой день — больше озаботиться нечем? «Очнись, дурень… пока не поздно!» — посоветовал он себе.

— …поздно уже! — услышал Антон голос женщины и резко вскочил, вновь хватая ее за руку.

— Почему поздно?! — испугался он, лихорадочно перебирая в уме варианты ее ответа — «я замужем», «просто отстань», «не нравишься»…

— Потому что восемь часов, темнеет, а мне еще три остановки идти вдоль проспекта, а потом мимо гаражей, — растерянно ответила она, внимательно вглядываясь в его лицо.

Антон вдруг покраснел. Потом энергично тряхнул головой, злясь на себя — ему сорок уже, в разводе пять лет, а ведет себя — чисто подросток… дамочка смутила!

— Я провожу, и не спорьте. Тем более мне тоже… три остановки пешком! И мимо гаражей! Короче, в вашу сторону. И… никаких возражений!

— Ну, ладно-ладно… меня Стася зовут. Анастасия Викторовна, — протянула она ему ладошку.

— Антон. Сергеевич, — дотронулся он до кончиков ее пальцев и ужаснулся, насколько они были холодными. Вот же, не сентябрь, уже середина октября, а она без перчаток!

— Я их посеяла, перчатки, еще днем. А купить новые было как-то недосуг, — ответила Стася-Анастасия Викторовна его мыслям. — Если вы пакет с продуктами понесете, я могу свою сумку из руки в руку перекладывать, а свободную в кармане греть. Пока провожаете. Понесете, да?