И прочие опасности!

- А я не везу! - и Жора одним элегантным движением с силой выщелкивает окурок в ветровичок - навстречу потоку воздуха. - А я не везу, - продолжает он, - потому что чувствую: не тот это пассажир. И не повезу ни за какие деньги. А то ведь как может быть? Тот, что сзади, приготовил удавочку из тонкой лески. А передний, рядом с тобой, тоже не зря: перехватит руль в случае чего и машину остановит. Заехали в темное место, р-раз - и кранты. А все из-за чего? - с горечью заканчивает он. - В кассе-то больше тридцатки не наберется - копейки... А вообще-то, в такси всякое может быть. Ты в диспетчерской объявление видел? Вот они и надеются на наш острый глаз: где только за день не побываешь, с кем не столкнешься... Тормози здесь! Тут мне недалеко...

...Очередь двигалась быстро. Когда Баранчук оказался первым и, как всегда, не то чтобы с замиранием сердца, а с каким-то волнующим интересом ожидал "своего" пассажира, к нему подошла совершенно обыкновенная старушка. Она не села в машину, а, шустро семеня, обогнула ее и робко прикоснулась к дверце, не говоря ни слова и глядя как-то жалобно и таинственно.

- Мне что - подвинуться, бабушка? - вежливо спросил Эдуард.

Тогда старушка, просунув голову в салон и источая какой-то щемящий домашний запах, жарко зашептала:

- А не откажешь, сынок?

- Смотря чего, - осторожно ответил Эдик. - За руль не пущу.

- Мне телевизор купить... - по-прежнему виновато и просительно зашептала старушка. - Ты уж не откажи, сынок. Дело-то оно ведь такое, редкое...

- Бабушка, я ведь телевизорами не торгую, у меня свой поломанный. Вам в магазин надо...

- А зачем мне твой? Я и говорю, в магазине... - она робко прикоснулась к его плечу. - Дочка у меня замуж выходит...

По дороге в универмаг бабушка лопотала без умолку, и была в ее старушечьей болтовне какая-то уютная умиротворенность, тихая основательность старых людей, не привыкших к легким деньгам.

- Ты уж похлопочи, сынок, в магазине-то, выбери хороший. Но недорогой... Я в ентих телевизорах не разбираюсь, хотя слыхала, правду ль, нет говорят, есть такие - подороже дома будут... Так мне такой не надо. Ты недорогой выбери, только хороший, чтоб показывал... Дочка-то сюда переехала, теперь городская. А дома у нас в деревне, ну, совсем дешевые стали...

В магазине они пробыли минут сорок. Эдуард загонял продавцов, заставляя их выкатывать из подсобки и включать один телевизор за другим. Он был придирчив и взыскателен. То ему не нравился оттенок светящегося экрана, то тембр звучания, то неудовлетворительный предел качества настройки, а то и просто едва видимая царапина на полировке. Продавцы ему не перечили: эмблема такси на фуражке авторитетно свидетельствовала о хваткой бывалости этого человека. Бабушка жалась рядом с ним и за все долгое время закупочного процесса не проронила ни слова.

Наконец Эдуард выбрал телевизор, и продавцы облегченно вздохнули. Одной рукой оберегая старуху от толчеи, другой уцепив запакованный приемник второго класса, Баранчук наконец-то выбрался на улицу и торжествующе улыбнулся. У его машины стоял милиционер.

- Ваша машина, водитель? - зловеще спросил он.

Эдуард хотел уже было слегка нагрубить, но опыт подсказывал, что этого делать не надо, и потому он изобразил на лице испуг и пролепетал:

- Ну, моя...

Милиционер с гневной горечью улыбнулся.

- А я уже и уходил, - сообщил он, - потом вернулся. Сейчас хотел опять уйти, но, нет, думаю, дождусь, посмотрю, кто ж это за наглец такой...

- А чего бегать-то? - не выдержал Эдик, но, перехватив сокрушительный взгляд инспектора, виновато добавил: - Машина-то моя, куда я от нее денусь...

- Удостоверение на право вождения, товарищ водитель?

Эдик протянул права.

- Чистый, - глядя талон на просвет, усмехнулся инспектор.

- Чистый, - кивнул Баранчук.

Но когда младший лейтенант достал компостер, у Эдика дрогнуло сердце. Ему вдруг стало ужасно жалко свой новый талон. Он и не заметил, как произнес:

- Может, штраф, а, товарищ майор?

И вдруг рядом раздался истошный вопль. Совершенно забытый в этой драматической ситуации второстепенный персонаж вдруг явился на сцену, чтобы стать главным действующим лицом. Это была бабушка.

- Не губи, родимый! - завопила она. - Ой, не губи! - Она мертвой хваткой повисла на инспекторе, цепляя его за руки, за лацканы, дергая за планшет и причитая. - Не виноват он! Ой, не виноват! За что ты его, сердешного?! Это же такой человек! Он меня спас... Да! И дочь мою спас! Замуж она выходит... Отпусти ты его, батюшка, а? Христом-богом молю отпусти!

Вокруг уже собирался народ, и, как всегда, кто-то, не видный в толпе, выражая якобы общее мнение общественности, анонимно, но грозно спросил:

- Ну чего к старухе пристал? Лучше бы бандитов и воров ловили.

- Когда их надо, их завсегда нету, - немедленно поддержал чей-то пропитой альт.

Молоденький лейтенант покраснел, с трудом отцепился от бабки и, возвращая целехонькие документы Эдику, зло прошипел:

- Кати отсюда! И чтоб я тебя здесь больше не видел! Артист!..