И прольется кровь

– Судя по всему, вы могли просто сдать его офицерам, – сказал я, – и достигнуть того же результата.

– Возможно. Но я предпочел сделать все сам.

Якоб Сара положил руку мне на плечо.

– Я чувствую, ему уже лучше, – сказал он.

– Простите?

– Плечу.

Он улыбнулся с напускным смирением, поднял брови, словно вспомнив о неотложных делах, повернулся и ушел.

Лея сидела в автомобиле, когда я подошел к ее дому.

Я нырнул на пассажирское сиденье. На Лее было простое серое пальто и красный шелковый шарф.

– Ты нарядилась, – сказал я.

– Вздор, – ответила она, поворачивая ключ зажигания.

– Красиво.

– Это не наряды, это всего лишь одежда. Он тебя мучил?

– Твой отец? Он поделился со мной кое-чем из своей жизненной мудрости.

Лея вздохнула, включила передачу и отпустила сцепление, и мы поехали.

– А с Маттисом у молельного дома ты тоже о жизненной мудрости беседовал?

– А, это, – сказал я. – Он хотел, чтобы я купил у него несколько услуг.

– И что, купишь?

– Не знаю, еще не решил.

Недалеко от церкви по обочине дороги двигалась фигура. Когда мы проезжали мимо, я увидел в зеркало заднего вида, что женщина остановилась в облаке пыли и посмотрела нам вслед.

– Это Анита, – сказала Лея.

Наверное, заметила, что я глянул в зеркало.

– Вот как, – ответил я так безразлично, как только смог.

– Кстати, о жизненной мудрости, – сказала она. – Кнут рассказал мне о вашем разговоре.

– О котором из них?

– Он сказал, что после летних каникул у него появится девушка. Даже если Ристиинна скажет «нет».

– Вот как?

– Да. Он рассказал мне, что даже легенда сумо Футабаяма много раз проигрывал, прежде чем стал побеждать.

Мы рассмеялись. Я слушал, как звучит ее смех. Бобби смеялась клокочуще и легко, как проворный ручей. Смех Леи был как колодезная вода. Нет, как медленно текущий поток.

Дорога кое-где огибала пологие холмы, но преимущественно шла прямо через плоскогорье, километр за километром. Я держался за ручку над окном. Не знаю, зачем я это делал, ведь обычно при движении по прямой дороге на скорости шестьдесят километров в час держаться не нужно. Но я всегда так делал: держался за ручку, пока рука не начинала неметь. Я видел, что и другие поступают так же. Может быть, у нас, людей, несмотря ни на что, есть что-то общее: мы любим точки опоры.

Иногда мы видели море, кое-где дорога пролегала между склонами невысоких холмов. Ландшафту не хватало поразительного драматизма природы Лофотенских островов или красоты западного побережья, но что-то в нем было. Тихая пустота, немногословная безжалостность и даже зелень лета обещали суровые холодные времена, которые измотают людей и в конце концов одержат победу. Мы встретили очень мало машин и не видели ни людей, ни животных. То тут, то там стояли дома или хижины, и в голове сразу возникал вопрос: зачем? Зачем они здесь?

Через два с половиной часа расстояния между домами стали короче, и внезапно мы проехали мимо указателя у края дороги с надписью «Альта».

Судя по табличке, мы были в городе.

Когда перед нами возникли перекрестки, магазины, школы и общественные здания, украшенные городским гербом, оказалось, что в городе не один центр, а целых три. Каждый центр был похож на крошечную деревушку, но не совсем. Кто бы мог подумать, что Альта – это Лос-Анджелес в миниатюре?

– Когда я была маленькой, я была уверена, что мир заканчивается здесь, в Альте, – сказала Лея.

Я задумался, а не так ли это на самом деле. Судя по моим расчетам, мы заехали еще дальше на север.

Мы припарковались, что оказалось не слишком сложно, и я успел до закрытия магазинов купить все, что мне было нужно. Нижнее белье, сапоги, непромокаемый плащ, сигареты, мыло и бритвенные принадлежности. После этого мы зашли в кафетерий пообедать. Я безуспешно искал в меню рыбу, потому что у меня в памяти до сих пор сохранился вкус свежей трески. Лея со смехом помотала головой.

– Здесь мы не едим рыбу, когда ходим по ресторанам, – сказала она. – В этом случае все должно быть шикарно.

Мы заказали мясные котлеты.

– Когда я был маленьким, то это время дня не любил больше всего, – сказал я, бросив взгляд на тихую улицу.

Даже городской пейзаж был на удивление пустынным и суровым, даже в городе возникало мучительное чувство, что нами правит природа, что человек мал и бессилен.

– Вторая половина дня субботы, от закрытия магазинов до наступления вечера. Так сказать, ничейное время недели. Сидишь с таким чувством, что скоро где-то начнется праздник, куда приглашены все, кроме тебя. Или, по крайней мере, все знают о нем, а у тебя нет даже дружков-неудачников, которых ты мог бы попробовать уговорить взять тебя с собой. Лучше становилось после вечерних новостей, тогда по телевизору показывали интересные вещи и я переставал думать об этом.