И Промысл Божий не обижает никого

И Таня улыбнулась: действительно сирота казанская. Нет, она не была забитой и робкой. Могла постоять за себя. Но здесь был совсем другой случай: она так любила Серёжу, что готова была полюбить всё, связанное с ним, – его родных, его дом, его друзей. Ну ничего, когда Ирина Львовна поймёт, как любит невестка мужа, как заботится о нём, то и сама изменит к ней отношение.

Старшая дочка Петровых, Маргарита, по-домашнему Ритуля, на Таню внимания не обращала и разговоров с ней не заводила. Она была такой же высокой и худой, как Ирина Львовна, и характером походила на мать. Сергей же крепкой мощной фигурой и покладистым характером вышел в отца. Ещё у Петровых жила старенькая бабушка, папина мама.

Вот бабушка отнеслась к Тане с любовью, и Татьяна большую часть времени провела в её маленькой комнате. Старушка учила её вязать, рассказывала истории из детства Серёжи и Ритули, и Таня слушала эти истории с радостью.

Неприятно поразило её небрежное отношение к бабушке Ирины Львовны. При домочадцах она вела себя с матерью мужа вежливо, но когда мужчин не было дома, покрикивала на старушку:

– Ну-ка посторонись, успеешь в ванную! Ритуле на работу нужно, а ты всё равно день-деньской дома сидишь! Иди в свою комнату и не путайся под ногами!

А как-то Таня услышала сердитый голос свекрови, обращённый к бабушке:

– Пошла вон!

Таня вышла в коридор, но Ирина Львовна была уже на кухне, а бабушка тихонько брела по коридору и выглядела совершенно спокойной и всем довольной. Таня подумала, что ослышалась.

Скоро молодые уехали, и в следующий раз Таня увидела свекровь только через год. За этот год в семье старших Петровых произошли значительные изменения: Ритуля стала жить отдельно, умерла старенькая бабушка, а вслед за ней от инфаркта скоропостижно скончался свёкор. Вот тогда Ирина Львовна и приехала к сыну с невесткой. После смерти мужа она сильно сдала, но держала себя всё также высокомерно, разговаривала начальственным голосом и постоянно придиралась к невестке. Казалось, она только и занята тем, чтобы найти повод для конфликта. Танечка ждала ребёнка и сидела дома. Беременность протекала тяжело, мучил токсикоз. Тем тяжелее было выносить придирки свекрови.

Все эти придирки Ирина Львовна копила на вечер, и когда Сергей приходил с работы, обрушивала на него тяжёлую артиллерию: его бездельница-жена спит днём, а могла бы в свободное время и ремонтом заняться, ну хоть косметическим. Или: неприветлива молодая жена со свекровью, непочтительна. На вопросы сына, в чём именно неприветливость выражается, свекровь поджимала губы: мог бы и сам догадаться!

Таня сама готовила, мыла посуду, в том числе и за свекровью, стирала на троих и прибирала в квартире. Ждала, что Ирина Львовна наконец оценит вкусный борщ, или белоснежное после стирки бельё, или чистоту и уют в квартире, но угодить никак не могла.

Что именно говорила свекровь мужу, Таня не знала, но была поражена, когда Серёжа как-то сказал ей с болью:

– Танечка, пожалуйста, будь поласковее с мамой, не обижай её. Ей и так тяжёло после смерти папы.

– Но я…

Серёжа перебил и сказал уже с напором:

– Всё, Танечка! Не будем спорить! Ты в положении, я понимаю… Нервничаешь… Но я прошу тебя не обижать мою маму!

И после этого разговора Таня как-то сильно расстроилась. Когда муж ушёл на работу, она долго плакала, закрывшись в ванной и включив воду, чтобы Ирина Львовна не услышала.

А потом, отправившись в магазин за покупками, Таня забыла кошелёк. Пришлось вернуться. Открыв входную дверь, она замерла на пороге, услышав громкий, ликующий голос свекрови, которая разговаривала по телефону:

– Да, Ритуля! Абсолютно правильно! Я сразу показала ей, кто в доме хозяйка! Самое главное – нанести превентивный удар! Я как-никак жена полковника! Наступать нужно, чтобы обороняться не пришлось… Да, да! Превентивный удар! Нанесла-нанесла! Ну, придумала… Да… Сочинила… Серёжа? Конечно, поверил! Что он, родной матери не поверит, что ли?! Да, конечно, правильно я сделала… А то ей только дай волю… Только расслабься… Живо сядет на шею! Я стреляный воробей, знаю, как с пожилыми людьми обращаются, если они за себя постоять не могут. Вот-вот!

Таня почувствовала слабость, ощутила, как подгибаются колени. Тихонько вышла на улицу, держась за перила, чтобы не упасть, потому что слёзы текли и она плохо различала ступеньки.

Дошла до пустынного сквера, который был в трёх шагах от дома, и опустилась на скамейку. Плакала и вспоминала, как мечтала о большой, дружной и счастливой семье, мечтала о том, что у неё, сироты, появятся родные люди. И она полюбит их, ведь они – родственники Серёжи. И, может быть, она даже будет называть свекровь мамой, а та скажет ей ласково: дочка… Таня заплакала почти в голос, не в силах сдержаться. И ребёночек в животе тоже заволновался, стал брыкаться. Она замолчала, испугавшись за маленького, перестала плакать, задышала глубоко и, поглаживая живот, сказала: