И прошел год

Томасу и Калебу никогда не доводилось бывать в таком огромном доме. Они устроились около ревущего в камине пламени. Пока ждали хозяйку, Натаниэль немедленно заметил несколько любопытных вещиц, а особо — маленькую потрепанную книжицу на возвышении. Заглянув на первую страницу, он удостоверился, что та целиком написана на латыни. Не успел он перелистнуть страницу, как длинный указательный палец быстро захлопнул книгу у него перед носом. Подняв голову, Натаниэль лицом к лицу столкнулся с Констанс Болл. Она была красавицей — всегда тщательно одетая почти в стиле Возрождения, однако излишне пышно для жительницы колонии.

— Могу я вам помочь?

— Мадам Болл, меня зовут Натаниэль Кэмпбелл, а это мои сыновья Калеб и Томас.

Мальчики вежливо поклонились.

— Я знаю, кто вы, — проговорила она. — Ваша собственность прилегает к моей. В этом дело? Мои девочки нарушают границы?

— Вовсе нет. Хотя, если вы не возражаете, я бы с ними побеседовал.

— Зачем?

— Мне хотелось бы знать, были ли они знакомы с Эбигейл Фолкнер, — ответил Натаниэль.

Констанс глубоко задумалась и спустя несколько секунд проговорила:

— Уверена, что это имя мне не знакомо.

Она опустилась на стул с прямой спинкой и смерила Натаниэля холодным взглядом.

— Странно, — проронил тот. — А ее мать утверждает, что Эбигейл знала вас и ваших дочерей.

— Не понимаю, к чему вы ведете.

— А вы знаете, что юная Эбигейл Фолкнер мертва? — вопросом на вопрос ответил Натаниэль.

Констанс помедлила перед ответом:

— Нет. Едва ли. Так чего вы хотите, мистер Кэмпбелл?

Во время разговора Томас и Калеб подобрались к стулу Констанс. Калеб вытащил из кармана мешочек и попытался подложить его под сиденье, но хозяйка дома внезапно развернулась, спугнув его:

— Что ты там делаешь, маленькая обезьянка?

— Простите, он немного странный мальчик, — вступился Натаниэль. — Калеб, иди сюда.

Калеб послушно вернулся и сел рядом с отцом.

— Мистер Кэмпбелл, с меня довольно вашего дурачества. Уходите, — заключила Констанс, поднявшись со стула.

— Вы, наверное, не поняли… — попытался возразить Натаниэль.

— Рэтберн, — позвала она. — Проводи джентльменов на выход.

Великан появился так быстро, будто все это время подслушивал под дверью. Он пересек комнату и схватил Натаниэля за руку. Вырвавшись из медвежьей хватки, тот принялся зачитывать заклинание, способное выявить ведьму:

— Per is vox malum ero venalicium. Per is oil malum unus ero ostendo…[76]

Констанс безмятежно улыбнулась:

— Мистер Кэмпбелл, если вы хотели узнать, не ведьма ли я, почему бы вам просто не спросить?

Одно движение ее ладони — и Калеб, пролетев по воздуху, ударился о книжный шкаф. Его маленькое тело скорчилось к стены.

— Пааааап!

Натаниэль выхватил нож.

— Думаете, сможете навредить мне этой зубочисткой? Мистер Кэмпбелл, вы не знаете меня и того, на что я способна!

Констанс повела ладонью, и комната наполнилась таким же густым туманом, как и поля за окном. Развернувшись к Натаниэлю, она швырнула через всю комнату и его. Томас набросился было на нее, но тут же кувырком отлетел в угол.

— Я не позволю нападать на меня в собственном доме, глупец! — она снова махнула рукой, и пламя, вырвавшись из камина, закрутилось к потолку огненным торнадо. — Eugae satan imus focales olle obligamus tu adque subsidium me clades mi trespassers![77]

Огонь подбирался все ближе к лежащему безжизненной грудой Томасу.

— Томас! Очнись! — завопил Калеб.

— Ну разве не любопытно? Твой старшенький, кажется, лишился рассудка. Как и отец, — Констанс стояла величественно прямо, а пламя танцевало вокруг нее. — Скажи мне, Натаниэль, зачем ты притащил сюда детей? Зачем подверг их опасности? А, я сама знаю. Потому что ты — охотник. Все охотники одинаковы: выскочки, уверенные, что они имеют право судить всякого, кроме себя самих. А теперь позволь мне сказать кое-что, — она наклонилась к Натаниэлю, обдав его ледяным дыханием. — Мы приехали сюда, так же, как вы, в поисках новой жизни. Новый Свет открыт для всех, а не только для тех, кто носа из-за Библии не кажет.

— Ты убила Эбигейл Фолкнер, невинную девочку, — выплюнул Натаниэль.

Констанс дернула плечами и отвернулась:

— А что, если и так? Иногда слабых следует наказывать за ослушание.

— Салем такого не потерпит, — крикнул Натаниэль ей в спину.

— Упаси боже. Салем проделал большую работу, выжигая все разумное, не так ли, девочки? — обратилась Констанс к появившимся в дверях пяти девушкам, в чьих очень темных глазах отражалось пламя.

Затем она снова повернулась и впилась холодным взглядом в Натаниэля:

— Давайте проясним кое-что, мистер Кэмпбелл: я бы могла убить вас, и это было бы так же просто, как пальцами щелкнуть. Если вы снова заявитесь ко мне, ваши дети останутся сиротами: я уж об этом позабочусь, — она поднесла ладонь к его лицу. — И в следующий раз я не буду столь милосердна.

Три глубокие царапины прочертили щеку Натаниэля, струйки крови побежали с подбородка на куртку.

— Я много чего могу, — прошипела Констанс. — В Салеме нет от меня спасения. Девочки, покажите Кэмпбеллам выход.