И прошел год

Сэм поднялся, прихватил сумку и вышел из номера. Сбежав вниз по бетонной дорожке, окружающей номера, он сел в фургон и уехал.

* * *

А всего в каких-нибудь нескольких метрах, в комнате номер пять, Дин лихорадочно листал дневник Натаниэля. Надо было выяснить, о чем говорила Перри. Если ей и вправду стукнуло триста восемнадцать, то она наверняка была вовлечена в Салемские ведьмовские процессы, а значит, имела отношение к Констанс. Ведьмы убивали молодых людей, воскрешали трупы… что же они задумали?

— Что ты ему дал? — спросила Лиза.

Она сидела на второй кровати, а Бен дремал рядом. Дин рассудил, что парню надо хорошенько отдохнуть ночью, а то встреча с Перри и прочие события дня могли неважно на нем отразиться. Возможно, ясная голова и хороший завтрак помогут смягчить пережитый опыт…

— Да так, кое-что. Не волнуйся. Все по рецепту.

— Вот это меня и беспокоит.

Дин вернулся к дневнику, раздумывая, нельзя ли как-нибудь и Сэма воскресить, и Конни попутно остановить. Он нашел нужный абзац и взялся за чтение.

Глава 30

Натаниэль с сыновьями приехали в город на следующее утро. Они знали, что Констанс — ведьма, а встреча с Прюденс подтвердила, что она тоже ведьма. Натаниэль предупредил мальчиков, чтобы те были предельно осторожны. Они не знали, что ведьмы вытворят на этот раз. Натаниэль подозревал, что дело связано с разрытыми могилами, но доказательств у него не было. Но в одном он был уверен наверняка: процесс против ведьм надо остановить. Невинных людей бросили в темницу, а вскоре и вовсе повесят. Сегодня Натаниэль слегка опоздал в молитвенный дом. Каждый день в здание набивалось столько народу, что толпа выплескивалась из дверей на улицу. Кэмпбеллы пробились в дальний угол помещения. Еще троих обвинили в ведьмовстве и сейчас допрашивали. Чаще всего обвиняемые были так перепуганы, что не могли внятно ответить на вопросы судей, что только ухудшало их положение. Примерно через час тщетных допросов в дверях появились двое мужчин, которые волокли за собой женщину. Натаниэль узнал Бриджит Бишоп, которую один раз, двенадцать лет назад, уже обвиняли в чародействе, но тогда никаких доказательств не обнаружилось. Когда ее толкнули к судьям, из толпы начали выкрикивать обвинения. Девочки, едва взглянув на нее, зашлись в крике. Бриджит закрыла уши руками, и девочки сделали то же самое. Что бы она не делала, девочки все повторяли за ней, причем так кривлялись, будто их принуждали к этому силой. Судьи потребовали тишины. Судья Вильям Стоутон, назначенный самим губернатором, заговорил первым. Он спросил Бриджит, осведомлена ли она, почему предстала перед судом. Она ответила отрицательно. Стоутон объяснил, что она обвиняется в том, что воздействовала на девочек посредством колдовства, и указал на стоящих в углу девочек, среди которых была и Прюденс Льюис. Бриджит ответила, что с ними незнакома. Пока она говорила, Прюденс начала корчиться и извиваться, остальные немедля последовали ее примеру. Толпа угрожающе всколыхнулась, убежденная, что Бриджит мучает бедняжек прямо при всех. Тогда женщина расплакалась.

Гнев рос в сердце Натаниэля до тех пор, пока он не смог его сдерживать.

— Ваша честь, я хотел бы сказать, если можно, — вызвался он.

Подняв руку, Натаниэль начал протискиваться сквозь толпу. Все взгляды обратились на него, шепотки волной пошли на улицу: «Натаниэль Кэмпбелл хочет что-то сказать!» Заметив, что их снова перебили, судьи подняли глаза. Натаниэль вышел в переднюю часть помещения и обратился к судьям. Он говорил громко и четко, а в толпе зашикали и притихли, так что слышно его было хорошо.

— Достопочтенные судьи, я бы хотел высказаться в защиту осужденных. По моему подсчету, к настоящему времени по обвинению в колдовстве в тюрьме находится шестьдесят два человека.

— Мистер Кэмпбелл, знаете ли вы, что этот суд был объявлен уголовным разбирательством самим губернатором Массачусетса? — осведомился Вильям Стоутон.

— Да, знаю. Но это не меняет того факта, что вы бросили за решетку много народу. А доказательства, что все они — ведьмы, они… — Натаниэль помедлил. — Они как дым.

— Что вы имеете в виду?

— Если я разведу здесь огонь…

— Вы этого не сделаете, конечно же, — перебил Стоутон.

— Вы правы, но это просто пример. Если я разведу огонь, и мы с вами будем стоять по разные его стороны, то я увижу дым так, а вы — иначе.

— Я вас не понимаю.

— Мы оба увидим дым, но будем видеть его по-разному, потому что мы стоим в разных местах: вы там, а я здесь. А если дым еще вьется, то будет выглядеть совсем по-разному. Если нам обоим придется описать его, то вы не узнаете, что описываю я, а я не узнаю ваше описание, хотя мы смотрели на один и тот же костер.

— Что вы пытаетесь сказать, мистер Кэмпбелл? — переспросил судья. — У нас мало времени.

— Я думаю, — заметил Натаниэль. — Когда жизни на кону, тщательность важна в той же мере, что и целесообразность.

Стоутон посуровел:

— Я бы хотел, чтобы вы перешли непосредственно к доводам, мистер Кэмпбелл.