И пусть их будет много

   Молодая монахиня, со вниманием слушавшая теперь, что говорит ей матушка, выпустила руку мальчика из тисков. Малыш, отбежал в сторону, стал прислушиваться к разговору, не забывая при этом быть начеку. В этот момент он был похож на неприрученного зверька.

   Священник на секунду отвлекся. Услышав дробный топот в коридоре, а затем - скрип открывающейся двери, отвел взгляд от происходящего за окном.

   В появившуюся щель просунулась запачканная физиономия мальчугана. Тот с интересом уставился на иезуита, потом, услышав какое-то движение позади себя, испуганно ойкнул и исчез. Появилась вторая физиономия, третья. Смешные, всклокоченные ребятишки, один за другим просовывали в комнату свои мордочки - любопытствовали.

   Когда иезуит опять повернулся к окну, монахини с ребенком уже во дворе не было.

   *

   Они появились в комнате спустя несколько минут.

   - Вот, прошу. Дени, поздоровайся с господином аббатом, - настоятельница подтолкнула мальчика к священнику.

   - Здравствуй, Дени, - сказал иезуит, не дожидаясь, пока ребенок сделает это первым.

   Но мальчишка, упрямо выпятив подбородок, молчал.

   Настоятельница посмотрела на гостя с выражением: "Ну, что я вам говорила?"

   - Дени! - сурово окликнула она ребенка.

   - Оставьте, - махнул рукой иезуит. - Не надо.

   На мальчике была застиранная серая одежда, явно с чужого плеча, и подозрительного вида холщовый головной убор. Священник подошел к ребенку поближе и стянул с головы дитя это подобие шапочки. Светлые, соломенного цвета, кудряшки упали на нахмуренное личико.

   - Что случилось? За что тебя наказали?

   Он спрашивал у мальчика, но ответила аббатиса:

   - Он не хочет стричься. Мы сегодня стригли детей. А он спрятался. Вот - только нашли.

   Иезуит внимательно смотрел на ребенка.

   - Мне нравятся мои волосы, - сказал мальчик.

   Монахиня продолжила:

   - Это гордыня, а гордыня - грех, - сообщила она то ли ребенку, то ли гостю. - Все это от дьявола.

   Монахиня не заметила опасной ухмылки на лице священника, зато ее увидел ребенок, и его глаза расширились от удивления.

   - У тебя красивые волосы, Дени, - сказал мягко иезуит.

   Взглянул на настоятельницу:

   - Не переживайте. С этим мы тоже разберемся. Переоденьте ребенка, матушка. Мы уходим.

   Скоро мальчик вновь стоял перед иезуитом.

   Глаза ребенка блестели. Он водил ладошками по темно-зеленому бархату своего костюмчика. И выглядел значительно более довольным, чем прежде.

   - Это твоя одежда, Дени?

   - Да, господин аббат.

   - Ты очень вытянулся за этот год, - заметил иезуит, глядя на руки мальчика, смешно торчащие из рукавов.

   - Дети быстро растут, - ответила матушка укоризненным тоном. И было не очень ясно, кому она желала бы направить свой упрек - то ли собеседника корила за непонимание, то ли воспитанников - за излишнюю ретивость.

   Иезуит протянул матери-настоятельнице написанную им расписку.

   - Возьмите.

   Она не взглянула даже. Положила на край стола. Стояла, смотрела на ребенка, на мужчину. С какой-то непонятной ей самой ревностью отметила, как иезуит протянул мальчику ладонь, как доверчиво, с готовностью отозвался на этот жест гостя ребенок.

   Когда иезуит с мальчиком подошли к двери, сказала вдруг озабоченно:

   - Господин аббат... У нас теперь время обеда...

   - Дени, ты хочешь есть? - невинно поинтересовался священник, отпуская ладошку ребенка.

   Но тот только сильнее ухватился за тонкую руку своего спасителя.

   - Благодарю вас, матушка, - иезуит сдержанно улыбнулся. - Я покормлю мальчика позже.

   Они вышли на залитую солнцем улицу. После пребывания в приюте даже мужчине показалось, что воздуха, солнца и свободы на этой узкой, кривой улице как-то особенно много.

   Сначала иезуит отправился с мальчиком в самое сердце города, где на одной из выходящих на центральную площадь улиц нашел дом портного.

   Он шел наугад. Но, судя по всему, случай привел его к неплохому, а, главное, весьма сговорчивому, мастеру. Впрочем, кто бы в этом случае не стал сговорчив!

   Когда мужчина с мальчиком зашли в полутемное помещение, называемое мастерской, старик работал на высоком помосте у окна. Он сидел, поджав под себя ноги, согнувшись, склонившись к разложенному на коленях платью.

   Увидев посетителей, стал, кряхтя, подниматься. В спешке уронил с помоста ножницы. Они упали с грохотом, раскрылись, растопырили по сторонам лезвия.

   Дени бросился, поднял ножницы. Когда старик спустился с возвышения, подал их ему.

   - Спасибо, дитя, - смутился старик. - У тебя доброе сердце. Простите, господин, - обратился к иезуиту. - Сноровки уже не хватает. Возраст.

   Склонил голову.

   - Чем я могу быть полезен драгоценным господам?

   Иезуит положил руку на голову ребенка.

   - Нам нужен костюм. Вот для этого молодого человека. Готов он должен быть завтра утром.

   - Завтра?? - портной от изумления пошатнулся. - Это совершенно невозможно, господин аббат!

   - Завтра, - повторил иезуит.

   Он подошел к столу, высыпал на край его горсть золотых монет.

   - Нам нужен костюм к завтрашнему дню.

   Старик подошел поближе. Взял луидор, покрутил его в пальцах.

   - Тут слишком много, - сказал тихо, оглядывая рассыпанные по столу монеты.